Экспедиционный корпус: Воины в долг

 

— Я умоляю Ваше Величество приказать вашим армиям начать немедленное наступление. Иначе французская армия рискует быть раздавленной! — взволнованно говорил посол Франции в России Морис Палеолог Николаю Второму во время аудиенции 5 августа 1914 года.

Российский император внял мольбе союзника. Армия генерала Александра Васильевича Самсонова двинулась навстречу своей гибели. Другой российский генерал, Павел Карлович Ренненкампф, то ли проявил нерешительность, то ли решил поквитаться с Самсоновым — у них были счёты ещё с Русско-Японской войны. 

Армия Ренненкампфа топталась на месте, пока немцы били самсоновскую, разделив её на потерявшие между собой связь части. Первые 20000 русских солдат полегли в болотах, около 30000 попали в плен. Таков был первый взнос России в выполнение союзнического долга. Германское командование вынуждено было снять два корпуса с Западного фронта, перебросив их на Восточный. Поэтому и не сумели немцы сломить сопротивление французов на Марне, когда в бинокли наступавших уже был виден Париж.

Это известная история. Менее известно другое обращение Франции к российскому императору. Война затянулась, и к 1916 году людские резервы Франции были истощены. Россию французы считали дойной коровой. И Николай Второй повелел отправить союзникам русских солдат. Да не просто солдат, а самых лучших. Судьба их оказалась трагичной.

Лучшие из лучших

Узнал я об этом почти случайно. Разговорился как-то с матерью моего острогожского друга Ивана Черкасова Ксенией Ивановной, ныне покойной. Она-то и рассказала мне о своём старшем брате Филиппе Ивановиче Землянском. По словам Ксении Ивановны, Филипп защищал «Хранцию от врагов германских» в Первую мировую войну. Первый особый полк, в котором служил Землянский, формировался в Москве и был отправлен в январе 1916 года через Сибирь в Маньчжурию, а затем пароходом в Марсель.

— Отбирали в полк не абы как, — рассказывала Ксения Ивановна. — Отца нашего вызвали в уезд. Там ему сказали, что семья Землянских пользуется в округе уважением и нашего Филиппа нужно послать во Францию как достойного представителя России.

О том, насколько тщательным был отбор для выполнения «интернационального долга», я прочитал в книге П. Кареева «Экспедиционный корпус» (Куйбышевское издательство, 1957 год): «Из гарнизона, насчитывающего 30000 человек, отобрали 260 рядовых и унтер-офицеров. Все люди были рослые, крепкие, красивые, грамотные. Особое внимание обращалось на вероисповедание: кроме православных, никого не брали».

А вот о том, что с этими молодцами, лучшими из лучших, стало дальше, повествует М. Егеров, служивший в том же полку, что и Землянский: «На всю жизнь мне запомнилась картина боя. Перед нашим полком находилась сильно укреплённая немецкая позиция с тридцатью рядами колючей проволоки, прикрывавшей три линии немецких окопов. Первая цепь наступавших была почти полностью уничтожена огнём немецких батарей. Но, несмотря на огромные потери, мы овладели деревней Курси, захватили богатые трофеи и взяли в плен несколько сот немецких солдат и офицеров. Немцам не удалось своими контратаками оттеснить нас с захваченных позиций. В боях за сильно укреплённый форт Бримон русские войска, не поддержанные французами, также понесли большие потери. Всего за четыре дня боев русская бригада потеряла около 6000 человек».

Но отвлечёмся немного. Впрочем, разговор пойдёт на ту же тему. Не так давно, при Ельцине, было громогласно заявлено, что в счёт царских долгов Россия выплатила Франции 400000000 долларов, и теперь вопрос закрыт. Разумеется, долги надо платить, но тогда давайте считать по-честному.

Другой мой земляк, тоже из Острогожска, известный военачальник и учёный Андрей Евгеньевич Снесарёв, ещё в 1926 году напечатал статью «Послевоенные расчёты держав Антанты» (к слову, Снесарёв — участник Первой мировой войны).

Французы часто использовали в боях наёмников из других стран. В 1831 году король Луи-Филипп Первый создал подразделение из чужеземцев — Иностранный легион.

Вот что он писал: «Разве не странно, что каждый пулемёт, каждое орудие, проданное нам Францией, и разбитое, может быть, в первом же бою, остаётся навсегда долговой статьей на плечах России. А любой из её погибших или искалеченных сынов — молодой и полный сил работник, который мог бы прожить ещё 30-40 лет и представлял бы поэтому крупную экономическую ценность, — исчезает навсегда во взаимных учётах, словно бы жалкий трудовой нуль — бесконечно менее ценный, чем какое-то орудие или пулемёт?

Нами был проведён принцип возможного упрощения и обобщения данных. Мы защищаем только самое существо вопроса, которое сводится к следующему: Россия в итоге Первой мировой войны на ниве человеческих жертв понесла гораздо более, чем её союзницы, и потеряла из-за этого неизмеримо большее количество ценностей, определяемых с экономической точки зрения 40000000000 миллиардами рублей. Эта сумма не только не может исчезнуть по сравнению со всеми типами довоенных и послевоенных обязательств России, но и должна доминировать над ними. Не получив и не получая за эту потерю никакого экономического эквивалента, Россия в итоге оказывается обойдённой и ограбленной».

Эти размышления и расчёты не принимаются во внимание: Россия всем должна, хотя не раз выручала кредиторов не только нефтью и газом, но и кровью своих солдат. Русские полки вошли в состав французской армии, где их использовали как пушечное мясо…

Когда солдаты узнали о событиях 1917 года в России, они захотели вернуться на Родину. Однако французы не собирались отправлять их назад. Начался второй этап пребывания русских солдат на чужбине, не менее трагический, чем боевые действия. Их использовали на каторжных работах в африканских каменоломнях, где держали на положении заключённых. И только непреклонная воля и организованность русских заставили французское правительство отпустить остатки полков на родину. Однако не всем повезло так, как моему земляку, в 1920 году возвратившемуся домой. 

Памятным документом о тех трагических событиях для Филиппа Землянского стал уникальный фотоальбом в 100 листов о перемещении бригады через Сибирь и водную преграду во Францию и боевых действиях на Западном фронте. Этот альбом как реликвия хранился в семье. Сегодня он находится у моего друга Ивана Константиновича Черкасова. К сожалению, сейчас он никого не интересует.

В литературе и различных мемуарах много говорится об эмиграции, когда люди из России бежали на пароходах, лодках и едва ли не вплавь. Но никто не написал о том, как солдаты-«интернационалисты» стремились вернуться домой из Европы. Эти два потока — из России и обратно — встретились в Стамбуле и навсегда разошлись в разные стороны. Да, неисповедимы пути твои, Господи, а больше всего дела людские…