Уроки демонизации

То, что нам сейчас приписывают привод Трампа к власти, – полнейшая глупость, но подобные заявления вполне нормальны в информационной войне. 

Да, у нас и значительная часть общества, и многие эксперты в ходе предвыборной кампании в США поддерживали Дональда Трампа, полагая Хиллари Клинтон гораздо худшим вариантом с точки зрения интересов России. Основания для такого предпочтения черпались из публичной риторики претендентов, но при этом все серьезные аналитики прекрасно понимали: кто бы ни пришел к руководству Соединенными Штатами, он будет придерживаться традиционной для Белого дома стратегии. 

Главное в ней – установка на мировое лидерство. Следующий пункт: Россия – принципиальный соперник США. Поэтому ждать чего-то хорошего от любого американского президента наивно. С чего он вдруг должен поступиться интересами своей страны, чтобы сделать нам приятное?

У любой нации, у каждой крупной державы есть свой цивилизационный код. У Штатов он – извлечение выгоды, основанной на экспансии и насилии. С момента образования своего государства они только этим и руководствуются. У американских политиков, начиная еще с конца XIX века и заканчивая Киссинджером с Бжезинским, геополитическое целеполагание одно – только мировое господство. И все эти годы самой большой головной болью для них была Евразия, ибо без контроля над ней ни о каком мировом господстве не может быть и речи. А центром Евразии является Россия, на нее и оказывается максимальное давление. Это политическое и экономическое удушение, недопущение нашего союза с другими континентальными державами – вначале с Германией, потом с Китаем. Холодная война – тоже стратегия удушения. И ничего с годами в американской политике относительно СССР и России не меняется, разница лишь в том, что один президент разговаривает вежливее, другой жестче. Но и цели, и конкретные действия США от градуса общения с нами не зависят. Надо просто понимать, что Америкой управляют не президенты, а внегосударственные образования, базирующиеся на определенных группах крупного капитала. Они могут конфликтовать между собой, договариваться, но общий вектор отношений с нашей страной не меняется. 

Потому разговоры о том, что Россия не просто способна влиять на выборы американского президента, но даже предопределить результат, хоть и льстят значительной части сограждан – какие-де мы могущественные, ничего общего с действительностью не имеют. Я бы первым гордился, если подобное стало бы вдруг возможным. Да, безусловно, что-то делали, пытались влиять на общественное мнение. Но той «мягкой силой», которая реально способна менять расклад президентской гонки в США, мы не обладаем. Локальные попытки не в счет – они результата не принесут. Эффективное использование «мягкой силы» возможно только в большой геополитической операции. Как это делается, прекрасно видно на примерах США или Великобритании. 

У нас даже нет структур, которые бы определяли идеологию подобных операций, осуществляли их планирование и управление. В развале Советского Союза участвовали не только военные и разведывательные структуры, но и Голливуд. Создание положительного имиджа своей страны в глазах потенциального противника оказалось куда эффективнее классических военных операций. Говорят, СССР проиграл. В чем именно? В науке? Нет. В технологиях? Нет. В культуре, в образовании? Тоже нет. СССР пал под напором джинсов и жвачки. Мы просто не поняли, что против нас реализуется теория перепрограммирования, выдвинутая Ротшильдом в начале 60-х годов и в той или иной степени реализованная во многих странах. Систему ценностей, определявшую идеологию Союза и базировавшуюся на высоких идеалах, заменили в головах на иную, основанную исключительно на потреблении. Беда в том, что мы и сейчас можем уступить той же самой силе. Потому смешно говорить, что мы провели Трампа в президенты. Операция была, и она продолжается, но проводится не нами, а против нас, в том числе и при помощи обвинений в хакерских атаках, воздействии на американский истеблишмент. Это лишь толика постоянных усилий по демонизации России в глазах американской и мировой общественности, выставлении ее главной угрозой существованию человечества. И все эти действия с первых же послевоенных лет прописываются в директивах Совета национальной безопасности США, других структур. Разработаны регламенты проведения тайных операций, военных и идеологических. И даже есть пункты, как должны вести себя руководители страны, если США уличат в неблаговидных делах. У нас таких доктринальных документов, регламентирующих всякие деликатные воздействия на потенциальных противников, нет вообще. 

Совесть в приоритете

Против России используют самые грязные методы – вспомним фальсификации «белых касок» в Сирии или состоящий из одного человека информационный центр в Лондоне, сообщения откуда становятся поводом для нанесения ударов или введения санкций. Запад даже не утруждает себя проверками, поскольку и информаторы, и те, кто использует их данные, – игроки одной команды. Такие операции чрезвычайно эффективны – шестьдесят «Томагавков» просто так не запускают. Возникает вопрос: почему бы нам не бить противника его же оружием? Талантливые люди для создания фальшивых страшилок найдутся – такое сделают, что мир содрогнется и сразу примет нашу сторону. Ответ на вопрос «Почему нет?» оказывается прост и очевиден: если в американском цивилизационном коде доминирует выгода, то в нашем – совесть. Совесть и святая вера в справедливость. Даже в советские времена, когда страна была мощной и, казалось бы, многое могла себе позволить, щепетильность проявлялась даже в военном планировании. Когда я работал в аппарате министра обороны Дмитрия Устинова, видел, как обсуждались и принимались решения на этом уровне. Тогда огромная помощь оказывалась различным национально-освободительным движениям и гуманная составляющая стояла во главе угла. Если в ходе планирования какой-либо операции возникала даже гипотетическая возможность жертв среди мирного населения, принятие решений доходило до политбюро. 

Мы все события оцениваем с этой точки зрения. Пошли в Сирию именно творить справедливость, да только преподнести свою цель соответствующим образом не сумели. Вершим добрые дела, а поддержать их информационно, чтобы убедить мир в правильности наших действий, толком не можем, не научились или просто не сочли необходимым. 

В США операции планируются в первую очередь с точки достижения требуемого результата, а кто там погибнет и сколько их будет, никого не волнует. И получилось так, что в информационной войне мы все время оказываемся в роли обороняющихся. 

Приказ наступать 

А в такой войне нужно атаковать. Для этого необходимы опыт и планирование. Американцы же не просто так подобного рода операции проводят – президент сказал, и все кинулись исполнять его распоряжение. В феврале 2015 года была принята «Стратегия национальной безопасности США», главный американский документ по внешней политике. После одобрения конгрессом он обретает силу закона. Мы как-то привычно не замечаем принятие такого рода документов, а там между прочим заявлено, что американскому лидерству в мире альтернативы нет. И о многополярном мире речи не ведется. Там же говорится, что в интересах США допустимо использовать военную силу даже вопреки нормам международного права. От нас никакой реакции, даже Совет безопасности по этому поводу не созвали. А Россия в этой директиве упоминается более десяти раз, причем как враг человечества и главная угроза безопасности Соединенных Штатов. Главное же то, что «Стратегия» носит акцентированно агрессивный, наступательный характер. А мы все боимся, что в наших документах кто-то найдет слова о том, что мы готовы отстаивать собственные интересы. Но надо отдать должное – при отсутствии общей стратегии поведения России в политическом противоборстве с Западом некоторые операции разыгрываются, как по нотам, и удаются нам блестяще. Та же Сирия – классика! Вначале Путин выступает на юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где дает оценку сложившейся в Дамаске ситуации. По возвращении в Москву он получает письмо от Башара Асада с просьбой об оказании военной помощи. Тут же Совет Федерации дает президенту полномочия на использование войск за пределами РФ – и самолеты уже в воздухе. Но опять же – начало было прекрасным, а информационная поддержка подкачала. 

Необходимо создание некоего государственного центра, которому вменялись бы и оценка ситуации, и планирование операций, и информационное обеспечение. Еще в 2006 году Джордж Буш подписал директиву о преэмптивных действиях – тех самых, которые мы наблюдаем в ряде стран. Это война без войны, когда свергаются «диктаторские режимы», а население страны подвергается перезагрузке – национальные ценности замещаются «общечеловеческими». Даже термин есть – «политические нации», ближайший пример – Украина. Мы должны противодействовать этому, причем не в момент, когда все произошло, а распознавать такие операции в зачатке, учиться им противодействовать, лучше – контратаковать. 

Не факт, что этим должен заниматься Генштаб, точнее – не только он. Необязательно создавать именно военный орган – думается, нужна надведомственная структура, причем мощнейшая. Пусть даже у нее будет статус спецслужбы, не в этом суть. 

У американцев есть Совет национальной безопасности, на который замыкаются разведывательные организации, Пентагон и так далее. В СНБ США принимаются стратегические решения, их главным исполнителем является Государственный департамент. А уж по матрицам, заданным Госдепом, действуют силовые ведомства. 
Мне много раз доводилось участвовать в переговорах с американцами. Беседуешь с представителями того же Госдепа – полное ощущение, что довел до них свою позицию. Так вы согласны? Нет, говорят, это не отвечает интересам национальной безопасности США. Интересы Штатов – высший резон. И эту матрицу, когда им наперед известно, что скажет дипломат и что скажет генерал, можно поломать только абсолютно неожиданными действиями. Когда наш батальон неожиданно занял аэродром в Приштине, у американцев и их союзников по НАТО ступор затянулся едва ли не на две недели. А раз общей установки нет, всяк начинает действовать по-своему. Так что опыт противодействия у нас есть. Дело за желанием довести этот опыт до уровня внешней политики государства.