Россия вышла на прорыв в области противовоздушной обороны
Новая, доведенная до ума система коллективного ПВО и ПРО будет опираться на региональные командования, но все данные будут стекаться в Центральный командный пункт ПВО РФ в подмосковном Солнечногорске. Это позволит снизить издержки и повысить эффективность национальных систем ПВО, некоторые из которых, по правде сказать, просто никакие. Из этого «никакого» предстоит сформировать нечто, чему можно было бы делегировать часть ответственности при соблюдении общего единого командования и сохранения управляемости.
Из абсолютных плюсов: Россия получает полную и – важно! – легитимную возможность наблюдать за воздушной обстановкой на большом удалении от собственных границ. Даже на западном направлении зона наблюдения отодвигается от российской границы на 500–600 километров. В контексте растущей напряженности в отношениях с НАТО это чрезвычайно важно именно сейчас.
Перекладывая на плечи союзников часть ответственности за воздушное пространство, РФ берет на себя обязательства усилить и укрепить их возможности. Так, Казахстан в рамках программы перевооружения уже получил пять дивизионов С-300ПС, прошедших ремонт и модернизацию. Предполагается модернизировать и авиационный парк, состоящий из МИГ-31, СУ-27 и МИГ-39. Но на нынешнем этапе важно не столько наладить физическое укрепление казахстанской авиации, сколько выработать, согласовать и натренировать практические инструменты взаимодействия. Например, инструкции по организации и несению боевого дежурства, план действий дежурных сил, положение о командующем и командном пункте, создать систему передачи данных в реальном времени, определить, какой из командных пунктов – национальный, местный или центральный – будет первым получать и обрабатывать данные и тому подобное. Вообще предстоит масса бюрократической работы, которая всегда сопровождает реорганизации или, как сейчас, создание чего-то нового. Одна только «инвентаризация» объектов и определение их подчиненности грозит вылиться в мигрень у командного состава.
Наиболее отлаженная система взаимодействия, как и следовало ожидать, уже сформирована и работает на западном направлении – с Белоруссией. Сложность и длительность переговоров с Минском не должна никого пугать. Спорные вопросы носили не политический, а финансово-экономический характер, а такого рода вопросы всегда можно решить на межгосударственном уровне. Белоруссию беспокоил размер оплаты не только за аэродромы, которые используют сейчас самолеты усиления, переброшенные туда в прошлом году в ответ на усиление авиации НАТО в Польше и Литве, но и за РЛС «Ганцевичи» («Волга»), входящую в систему раннего предупреждения, и объекты дальней морской связи, также расположенные на территории Белоруссии.
В итоге спорные моменты были сняты – к удовольствию обеих сторон. Помимо прочего, Белоруссия получила от России комплексы «Тор-2МЭ» и – совсем недавно – С-400. Впервые с 1991 года на западном направлении оформилась крупнейшая и эффективная система ПВО, способная адекватно противостоять не только существующему уровню угрозы, но и его потенциальному усилению. По крайней мере в тех рамках, которые блок НАТО может себе на данный момент позволить – его возможности не так уж и велики.
Южное, оно же кавказское, направление, несмотря на его очевидную приоритетность, формировалось после 2008 года спонтанно и по иной схеме, нежели среднеазиатское и западное. После августовской войны в Южной Осетии система российских военных баз в Закавказье строилась именно как форма активной обороны. Расположенные на базах в Армении системы С-300 и (возможно) С-400 «предупредительно» контролируют небо не только вдоль границы, но и вглубь ее, например, территории Турции, достигая основных аэродромов, которые использует в регионе НАТО: Эрзурум и Диярбакяр. То есть с нехорошими намерениями оттуда можно вовсе не взлетать. В идеальном варианте эта схема контролирует часть территории Сирии и Ирака, а также Северный Иран. Системы ПВО, расположенные на югоосетинской базе, прикрывают тыловое и восточное направления (Тбилиси и Азербайджан), а крупная группировка ПВО в Абхазии также контролирует часть Турции и восточную часть акватории Черного моря.
Сейчас политические преграды, которые стояли на пути создания единого командования ПВО, преодолены. Конечно, некоторое время продлится период адаптации, к окончанию которого возникнут аналогичные проблемы с Киргизией и Узбекистаном. И надо понимать, что рано или поздно к общей системе ПВО на среднеазиатском направлении может подключиться Китай, пусть и в ограниченном режиме – только в плане совместных действий в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Скорее всего, объединенный штаб уже сейчас намерен распланировать именно такую систему, которую не потребовалось бы тотально обновлять под новых участников.
После создания уже эффективно действующей системы ПВО и ее обкатки (а возможно, и одновременно с этим) начнется строительство и совместной системы ПРО, о чем сейчас предпочитают не слишком распространяться, поскольку ее контуры и политические цели пока не определены. Дело в том, что Россия в большей степени, чем кто-либо еще, заинтересована именно в создании совместной ПРО. Это в основном «наша угроза», поскольку Россия более, чем кто-либо другой, может быть вовлечена в войну высокой интенсивности с применением высокоточного оружия. Понятно, что наши союзники (на то они и союзники) постараются выторговать себе под это дело некие преференции, которые еще даже не сформулированы. Потому и российская сторона до поры до времени не заявляет о том, какую конфигурацию системы ПРО она хотела бы видеть в перспективе сотрудничества со странами ОДКБ. Без них не обойтись хотя бы потому, что уже сейчас несколько стратегически важных объектов расположены на их территории – в Белоруссии, Казахстане, Таджикистане.
Но уже сейчас успех налицо. И, что особенно важно, это не «бумажные», а именно действующие в реальном времени военно-технические соглашения, о которых еще несколько лет тому назад и подумать никто не мог.