ВЛ / Статьи
Нацисты бессловесные
18-08-2019, 02:00...
751
Почему президент Украины не может отменить скандальный «языковой закон»
Собственно, подмена политической повестки в интересах правящего класса — явление классическое. Другое дело, что сама по себе этнокультурная повестка достаточно архаична, соответственно — несовременной выглядит Украина, пишет колумнист украинского еженедельника «2000» Кирилл Рыжанов.
Однако принципиальной разницы, на что подменять в общественном сознании актуальные проблемы общества — на «архаичную» проблему языка или «современные» вопросы, — нет.
Подмена защиты социально-экономических прав наемных работников «защитой меньшинств» в повестке большинства западных левоцентристских партий тому яркий пример. В обоих случаях предполагается, что базовые социально-экономические проблемы общества решены или не требуют внимания политиков. Разумеется, выгодно это для тех, у кого действительно (сравнительно с прочими социальными группами) в обществе на данный момент положение благополучное.
Однако как ни затерта частым цитированием фраза Авраама Линкольна, что «весь народ все время обманывать нельзя», она верна. Во всяком случае в том, что одним и тем же все время обманывать невозможно. Конструкция «майдан—антимайдан» (с неизбежным набором энтокультурных маркеров), казалось, устраивала почти всех основных игроков. А после потери Крыма и части Донбасса, уничтожившей шансы «антимайдана» на победу в национальном масштабе, данная конструкция обрела еще больше привлекательности для сектора «майдана»: «коллаборационисты» и «реваншисты» из противоположного лагеря стали идеальным врагом — победить он не победит, зато электорат мобилизовать поможет.
Однако избиратели устали от этой парадигмы. И массово пошли за первым же публичным лицом, явно и неявно декларировавшим объединительную повестку, включая отход от этнокультурного разделения. Третий сезон сериала «Слуга народа», который можно в чистом виде считать трехчасовым рекламным роликом Владимира Зеленского, достаточно четко декларировал отношение команды президента к языковому вопросу. Что он искусственен, создается олигархами, контролирующими оба идеологических фланга, является архаичным в ХХI веке и, если его специально не поддерживать, отомрет сам по себе.
Однако принципиальной разницы, на что подменять в общественном сознании актуальные проблемы общества — на «архаичную» проблему языка или «современные» вопросы, — нет.
Подмена защиты социально-экономических прав наемных работников «защитой меньшинств» в повестке большинства западных левоцентристских партий тому яркий пример. В обоих случаях предполагается, что базовые социально-экономические проблемы общества решены или не требуют внимания политиков. Разумеется, выгодно это для тех, у кого действительно (сравнительно с прочими социальными группами) в обществе на данный момент положение благополучное.
Однако как ни затерта частым цитированием фраза Авраама Линкольна, что «весь народ все время обманывать нельзя», она верна. Во всяком случае в том, что одним и тем же все время обманывать невозможно. Конструкция «майдан—антимайдан» (с неизбежным набором энтокультурных маркеров), казалось, устраивала почти всех основных игроков. А после потери Крыма и части Донбасса, уничтожившей шансы «антимайдана» на победу в национальном масштабе, данная конструкция обрела еще больше привлекательности для сектора «майдана»: «коллаборационисты» и «реваншисты» из противоположного лагеря стали идеальным врагом — победить он не победит, зато электорат мобилизовать поможет.
Однако избиратели устали от этой парадигмы. И массово пошли за первым же публичным лицом, явно и неявно декларировавшим объединительную повестку, включая отход от этнокультурного разделения. Третий сезон сериала «Слуга народа», который можно в чистом виде считать трехчасовым рекламным роликом Владимира Зеленского, достаточно четко декларировал отношение команды президента к языковому вопросу. Что он искусственен, создается олигархами, контролирующими оба идеологических фланга, является архаичным в ХХI веке и, если его специально не поддерживать, отомрет сам по себе.
Однако просто «оставить как есть» (даже с учетом, что и это «как есть» в языковой сфере вызывает ряд вопросов в смысле обеспечения языкового равноправия) новоизбранному президенту не дали. После второго тура президентских выборов все-таки принимается и оперативно подписывается закон «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного». Он значительно сужает возможности функционирования любых языков, кроме государственного украинского. При этом декларируется, что данный закон в такой редакции является логичным следствием основополагающих документов (Декларации о государственном суверенитете, Акта провозглашения независимости, Конституции) — ну а попытки оспорить его, как подается в медиа, это чуть ли не содействие агрессору.
Владимир Зеленский, пытающийся сохранять, как ему видится, баланс различных общественных групп и мнений, явно до сих пор не определился, как все-таки реагировать на этот закон. Сразу после принятия закона он прокомментировал, что закон будет требовать дополнительного анализа.
Владимир Зеленский, пытающийся сохранять, как ему видится, баланс различных общественных групп и мнений, явно до сих пор не определился, как все-таки реагировать на этот закон. Сразу после принятия закона он прокомментировал, что закон будет требовать дополнительного анализа.
Между тем политтехнолог штаба Зеленского Никита Потураев (чьи заявления, безусловно, не могут считаться официальными) в интервью «Детектору» и вовсе заявил о том, что принципиально закон менять не стоит: «Мы не видим оснований для пересмотра квот на общенациональных, развлекательных каналах. Мы не видим оснований для пересмотра квот на радио. Я вообще не вижу оснований для пересмотра фундаментальных положений закона о функционировании государственного языка. Но вот некоторые баги надо исправить. Потому что вообще ни один закон не является священной коровой».
Гарант и защитник
Однако вопрос — именно в принципах. Данный закон не ограничивается утверждением языковых квот. Он делает практически обязательной концепцию этнического национализма. Вопреки Конституции, гласящей, что ни одна идеология на Украине не может быть признана обязательной.
«Украинский язык является определяющим фактором и главным признаком идентичности украинской нации, которая исторически сформировалась и в течение многих веков непрерывно проживает на собственной этнической территории, составляет подавляющее большинство населения страны и дала официальное название государству, а также является базовым системообразующим компонентом украинской гражданской нации», — заявляется в преамбуле.
Полностью отрицать в XXI в. наличие гражданской нации, не тождественной доминирующему этносу, не получается. Однако гражданская нация в понимании авторов языкового закона практически неразрывно связывается с нацией этнической.
В таком видении язык, помимо средства общения, обретает ряд других функций. Например, согласно статье 1.8 украинский язык как единственный государственный является гарантией защиты прав человека для всех украинских граждан, вне зависимости от национальности. Расшифровки этого механизма не предполагается.
В преамбуле также говорится о повышении роли украинского языка в обеспечении территориальной целостности и национальной безопасности. Казалось бы — территориальная целостность и нацбезопасность могут считаться самоценными. Но, оказывается, без повышения роли в этом государственного языка это что-то не то.
Весьма странной является ссылка (статья 1.3): статус украинского языка как единственного государственного является неотъемлемой составляющей конституционного строя Украины как унитарного государства.
Между тем это совершенно необязательное тождество. Белоруссия, Ирландия, Кипр, Люксембург, Мальта, Северная Македония, Финляндия — это только европейские примеры государств, где унитарное устройство сочетается с наличием двух государственных языков, а в Молдавии и Казахстане, где государственный язык один, есть дополнительные языки межнационального общения и/или официальные. Понятно, что это часть идеологического дискурса последних лет: мол, «федерализация — это по антиукраински». Но ведь эти временные, сиюминутные, преходящие лозунги фиксируются на уровне закона! Впрочем, еще более загадочным выглядит пункт 1.2, согласно которому статус украинского языка как единственного государственного обуславливается «государствообразующим самоопределением украинской нации». Что это такое — в законе не поясняется. Видимо, предполагается, что это должно быть самоочевидным. При этом совершенно неясно, зачем дополнительно ссылаться на такие, мягко говоря, сложно измеряемые и описываемые вещи, когда достаточно ссылки (тоже присутствующей в законе) на ст. 10 Конституции.
Вероятно, потому, что и ст. 10 Конституции, и Декларация о государственном суверенитете оставляют слишком много «вольностей» — ведь в них говорится о том, что государство обеспечивает права всех языков, что народом Украины являются граждане Украины всех национальностей. Что к языкам национальных меньшинств относятся не только языки коренных народов Крыма, как это предписывается теперь законодательно, а все языки, за исключением государственного.
На этом фоне определенные уступки в сторону «официальных языков Европейского Союза» выглядят попыткой откупиться от западной общественности. Но даже эти уступки могут создать дополнительные коллизии и конфликты. Например, молдаване, считающие свой язык идентичным румынскому, получают «послабления», а считающие его отдельным, молдавским, — нет.
Даже беглый анализ первых пунктов закона позволяет сказать, что «косметическими» улучшениями ситуацию не исправить. Речь идет не о языковых нормах — речь идет о закреплении идеологии на уровне закона. Идеологии архаичной, агрессивной и вступающей в прямое противоречие с идеологическими декларациями нового президента.
Однако вопрос — именно в принципах. Данный закон не ограничивается утверждением языковых квот. Он делает практически обязательной концепцию этнического национализма. Вопреки Конституции, гласящей, что ни одна идеология на Украине не может быть признана обязательной.
«Украинский язык является определяющим фактором и главным признаком идентичности украинской нации, которая исторически сформировалась и в течение многих веков непрерывно проживает на собственной этнической территории, составляет подавляющее большинство населения страны и дала официальное название государству, а также является базовым системообразующим компонентом украинской гражданской нации», — заявляется в преамбуле.
Полностью отрицать в XXI в. наличие гражданской нации, не тождественной доминирующему этносу, не получается. Однако гражданская нация в понимании авторов языкового закона практически неразрывно связывается с нацией этнической.
В таком видении язык, помимо средства общения, обретает ряд других функций. Например, согласно статье 1.8 украинский язык как единственный государственный является гарантией защиты прав человека для всех украинских граждан, вне зависимости от национальности. Расшифровки этого механизма не предполагается.
В преамбуле также говорится о повышении роли украинского языка в обеспечении территориальной целостности и национальной безопасности. Казалось бы — территориальная целостность и нацбезопасность могут считаться самоценными. Но, оказывается, без повышения роли в этом государственного языка это что-то не то.
Весьма странной является ссылка (статья 1.3): статус украинского языка как единственного государственного является неотъемлемой составляющей конституционного строя Украины как унитарного государства.
Между тем это совершенно необязательное тождество. Белоруссия, Ирландия, Кипр, Люксембург, Мальта, Северная Македония, Финляндия — это только европейские примеры государств, где унитарное устройство сочетается с наличием двух государственных языков, а в Молдавии и Казахстане, где государственный язык один, есть дополнительные языки межнационального общения и/или официальные. Понятно, что это часть идеологического дискурса последних лет: мол, «федерализация — это по антиукраински». Но ведь эти временные, сиюминутные, преходящие лозунги фиксируются на уровне закона! Впрочем, еще более загадочным выглядит пункт 1.2, согласно которому статус украинского языка как единственного государственного обуславливается «государствообразующим самоопределением украинской нации». Что это такое — в законе не поясняется. Видимо, предполагается, что это должно быть самоочевидным. При этом совершенно неясно, зачем дополнительно ссылаться на такие, мягко говоря, сложно измеряемые и описываемые вещи, когда достаточно ссылки (тоже присутствующей в законе) на ст. 10 Конституции.
Вероятно, потому, что и ст. 10 Конституции, и Декларация о государственном суверенитете оставляют слишком много «вольностей» — ведь в них говорится о том, что государство обеспечивает права всех языков, что народом Украины являются граждане Украины всех национальностей. Что к языкам национальных меньшинств относятся не только языки коренных народов Крыма, как это предписывается теперь законодательно, а все языки, за исключением государственного.
На этом фоне определенные уступки в сторону «официальных языков Европейского Союза» выглядят попыткой откупиться от западной общественности. Но даже эти уступки могут создать дополнительные коллизии и конфликты. Например, молдаване, считающие свой язык идентичным румынскому, получают «послабления», а считающие его отдельным, молдавским, — нет.
Даже беглый анализ первых пунктов закона позволяет сказать, что «косметическими» улучшениями ситуацию не исправить. Речь идет не о языковых нормах — речь идет о закреплении идеологии на уровне закона. Идеологии архаичной, агрессивной и вступающей в прямое противоречие с идеологическими декларациями нового президента.
Гарант и защитник
Однако вопрос — именно в принципах. Данный закон не ограничивается утверждением языковых квот. Он делает практически обязательной концепцию этнического национализма. Вопреки Конституции, гласящей, что ни одна идеология на Украине не может быть признана обязательной.
«Украинский язык является определяющим фактором и главным признаком идентичности украинской нации, которая исторически сформировалась и в течение многих веков непрерывно проживает на собственной этнической территории, составляет подавляющее большинство населения страны и дала официальное название государству, а также является базовым системообразующим компонентом украинской гражданской нации», — заявляется в преамбуле.
Полностью отрицать в XXI в. наличие гражданской нации, не тождественной доминирующему этносу, не получается. Однако гражданская нация в понимании авторов языкового закона практически неразрывно связывается с нацией этнической.
В таком видении язык, помимо средства общения, обретает ряд других функций. Например, согласно статье 1.8 украинский язык как единственный государственный является гарантией защиты прав человека для всех украинских граждан, вне зависимости от национальности. Расшифровки этого механизма не предполагается.
В преамбуле также говорится о повышении роли украинского языка в обеспечении территориальной целостности и национальной безопасности. Казалось бы — территориальная целостность и нацбезопасность могут считаться самоценными. Но, оказывается, без повышения роли в этом государственного языка это что-то не то.
Весьма странной является ссылка (статья 1.3): статус украинского языка как единственного государственного является неотъемлемой составляющей конституционного строя Украины как унитарного государства.
Между тем это совершенно необязательное тождество. Белоруссия, Ирландия, Кипр, Люксембург, Мальта, Северная Македония, Финляндия — это только европейские примеры государств, где унитарное устройство сочетается с наличием двух государственных языков, а в Молдавии и Казахстане, где государственный язык один, есть дополнительные языки межнационального общения и/или официальные. Понятно, что это часть идеологического дискурса последних лет: мол, «федерализация — это по антиукраински». Но ведь эти временные, сиюминутные, преходящие лозунги фиксируются на уровне закона! Впрочем, еще более загадочным выглядит пункт 1.2, согласно которому статус украинского языка как единственного государственного обуславливается «государствообразующим самоопределением украинской нации». Что это такое — в законе не поясняется. Видимо, предполагается, что это должно быть самоочевидным. При этом совершенно неясно, зачем дополнительно ссылаться на такие, мягко говоря, сложно измеряемые и описываемые вещи, когда достаточно ссылки (тоже присутствующей в законе) на ст. 10 Конституции.
Вероятно, потому, что и ст. 10 Конституции, и Декларация о государственном суверенитете оставляют слишком много «вольностей» — ведь в них говорится о том, что государство обеспечивает права всех языков, что народом Украины являются граждане Украины всех национальностей. Что к языкам национальных меньшинств относятся не только языки коренных народов Крыма, как это предписывается теперь законодательно, а все языки, за исключением государственного.
На этом фоне определенные уступки в сторону «официальных языков Европейского Союза» выглядят попыткой откупиться от западной общественности. Но даже эти уступки могут создать дополнительные коллизии и конфликты. Например, молдаване, считающие свой язык идентичным румынскому, получают «послабления», а считающие его отдельным, молдавским, — нет.
Даже беглый анализ первых пунктов закона позволяет сказать, что «косметическими» улучшениями ситуацию не исправить. Речь идет не о языковых нормах — речь идет о закреплении идеологии на уровне закона. Идеологии архаичной, агрессивной и вступающей в прямое противоречие с идеологическими декларациями нового президента.
Однако вопрос — именно в принципах. Данный закон не ограничивается утверждением языковых квот. Он делает практически обязательной концепцию этнического национализма. Вопреки Конституции, гласящей, что ни одна идеология на Украине не может быть признана обязательной.
«Украинский язык является определяющим фактором и главным признаком идентичности украинской нации, которая исторически сформировалась и в течение многих веков непрерывно проживает на собственной этнической территории, составляет подавляющее большинство населения страны и дала официальное название государству, а также является базовым системообразующим компонентом украинской гражданской нации», — заявляется в преамбуле.
Полностью отрицать в XXI в. наличие гражданской нации, не тождественной доминирующему этносу, не получается. Однако гражданская нация в понимании авторов языкового закона практически неразрывно связывается с нацией этнической.
В таком видении язык, помимо средства общения, обретает ряд других функций. Например, согласно статье 1.8 украинский язык как единственный государственный является гарантией защиты прав человека для всех украинских граждан, вне зависимости от национальности. Расшифровки этого механизма не предполагается.
В преамбуле также говорится о повышении роли украинского языка в обеспечении территориальной целостности и национальной безопасности. Казалось бы — территориальная целостность и нацбезопасность могут считаться самоценными. Но, оказывается, без повышения роли в этом государственного языка это что-то не то.
Весьма странной является ссылка (статья 1.3): статус украинского языка как единственного государственного является неотъемлемой составляющей конституционного строя Украины как унитарного государства.
Между тем это совершенно необязательное тождество. Белоруссия, Ирландия, Кипр, Люксембург, Мальта, Северная Македония, Финляндия — это только европейские примеры государств, где унитарное устройство сочетается с наличием двух государственных языков, а в Молдавии и Казахстане, где государственный язык один, есть дополнительные языки межнационального общения и/или официальные. Понятно, что это часть идеологического дискурса последних лет: мол, «федерализация — это по антиукраински». Но ведь эти временные, сиюминутные, преходящие лозунги фиксируются на уровне закона! Впрочем, еще более загадочным выглядит пункт 1.2, согласно которому статус украинского языка как единственного государственного обуславливается «государствообразующим самоопределением украинской нации». Что это такое — в законе не поясняется. Видимо, предполагается, что это должно быть самоочевидным. При этом совершенно неясно, зачем дополнительно ссылаться на такие, мягко говоря, сложно измеряемые и описываемые вещи, когда достаточно ссылки (тоже присутствующей в законе) на ст. 10 Конституции.
Вероятно, потому, что и ст. 10 Конституции, и Декларация о государственном суверенитете оставляют слишком много «вольностей» — ведь в них говорится о том, что государство обеспечивает права всех языков, что народом Украины являются граждане Украины всех национальностей. Что к языкам национальных меньшинств относятся не только языки коренных народов Крыма, как это предписывается теперь законодательно, а все языки, за исключением государственного.
На этом фоне определенные уступки в сторону «официальных языков Европейского Союза» выглядят попыткой откупиться от западной общественности. Но даже эти уступки могут создать дополнительные коллизии и конфликты. Например, молдаване, считающие свой язык идентичным румынскому, получают «послабления», а считающие его отдельным, молдавским, — нет.
Даже беглый анализ первых пунктов закона позволяет сказать, что «косметическими» улучшениями ситуацию не исправить. Речь идет не о языковых нормах — речь идет о закреплении идеологии на уровне закона. Идеологии архаичной, агрессивной и вступающей в прямое противоречие с идеологическими декларациями нового президента.