ВЛ / Статьи
«Стирать» безнаказанно курдов Западу не позволят
27-10-2017, 08:11...
861
Рекомендация эксперта западному сообществу — для начала развалить Ирак. Кто на очереди?
Прогноз Центра BESA (Израиль) No. 624, 23 октября 2017 года
Краткое содержание: Курды — древний коренной народ Западной Азии, ведущий племенной образ жизни. В период между 1918 годом и 1925-м они стали частями четырех вновь созданных стран, каждая из которых продолжает отказывать курдам в реализации их фундаментальных свобод, не говоря о государственности. Иракские курды и не «второй Израиль», и не «вторая Палестина», но они готовы управлять собой сами, функционируя как демократическая нация — настоящее национальное государство — в регионе, который в значительной степени был сконструирован силами, находящимися вне его пределов.
***
Не все курды стремятся к суверенитету. Курды в Турции, Ираке, Иране и Сирии отличаются и друг от друга, и от курдов диаспоры (в Западной Европе и в Америках). Нет ничего невероятного в том, чтобы турецкие, иранские и сирийские курды согласились на просто автономию, если только эта автономия будет реальной. Но точно так же нет ничего немыслимого в том, что они же могут быть гражданами единого курдского государства, но жить при этом где-нибудь еще или довольствоваться двойным гражданством.
Краткое содержание: Курды — древний коренной народ Западной Азии, ведущий племенной образ жизни. В период между 1918 годом и 1925-м они стали частями четырех вновь созданных стран, каждая из которых продолжает отказывать курдам в реализации их фундаментальных свобод, не говоря о государственности. Иракские курды и не «второй Израиль», и не «вторая Палестина», но они готовы управлять собой сами, функционируя как демократическая нация — настоящее национальное государство — в регионе, который в значительной степени был сконструирован силами, находящимися вне его пределов.
***
Не все курды стремятся к суверенитету. Курды в Турции, Ираке, Иране и Сирии отличаются и друг от друга, и от курдов диаспоры (в Западной Европе и в Америках). Нет ничего невероятного в том, чтобы турецкие, иранские и сирийские курды согласились на просто автономию, если только эта автономия будет реальной. Но точно так же нет ничего немыслимого в том, что они же могут быть гражданами единого курдского государства, но жить при этом где-нибудь еще или довольствоваться двойным гражданством.
Почему же тогда к суверенитету стремятся иракские курды? И какие международно признанные суверенные границы имеют они в виду? Это — конституционно демаркированные контуры территории, в пределах которой действует КРГ (Региональное Правительство Курдистана автономии внутри Ирака)? Или это те границы, которые включают земли, контролируемые Региональным Правительством Курдистана в результате войны Багдада за освобождение от ИГИЛ * (о чем сейчас сложно «возобновить переговоры»)? Или, может быть, они думают даже о новых заборах, включающих новые куски земли (в том числе Киркук), аннексированные и приносящие приличный доход (по которым сейчас, после недавней военной конфронтации «провести новые переговоры невозможно»)?
Какое же может предполагаться будущее у такого, не имеющего выхода к морям, территориального образования — в отсутствие мирных условий, способствующих региональному признанию, которое предоставило бы этой территории законность и безопасность?
В этом отношении британско-американский консенсус по поводу преждевременности референдума представляется правильным (пусть даже в иронично-псевдоэквивалентной манере это приведет к тому, что у Турции возникнет своя собственная «палестинская проблема»). Простой мирный демократический референдум среди иракских курдов — даже не декларация независимости — вызвал со стороны Турции и Ирана меры по введению жесткой карательной блокады в сочетании с угрозами военной интервенции как со стороны Турции, так и стороны Ирана при предшествующих консультациях с правительством в Багдаде.
Проект «независимости» был обречен не столько в результате захвата Киркука Ираком, сколько вызванным Ираном расколом между кланами Барзани и Талабани. Этот шаг стал для американцев наказанием за двойственность их поведения, он разрушил надежды, которые питал Израиль, и укрепил возрастающее влияние Тегерана в регионе.
Озабоченности Турции и Ирана по поводу появления суверенного курдского государства вдоль их границ с Ираком, на землях, напрямую связанных с территориями, населенными соответствующими курдскими меньшинствами, вполне рациональны, особенно если принять во внимание давнее неравенство и репрессии, от которых эти меньшинства страдали. Риск того, что эти меньшинства в один прекрасный день будут стараться обрести свободы, которые появятся у иракских курдов, могут превратиться в настоящую угрозу только в том случае, если эти государства не разрешат свои разногласия с этими меньшинствами и другими региональными игроками.
Разве 30 миллионов курдов, проживающих в Турции, Ираке, Иране, Сирии и в других странах, представляющие крупнейший разделенный племенной народ в мире, не заслуживают своей собственной суверенной родины, по крайней мере, на тех огромных пространствах, где они — коренное население? Ответ на этот вопрос далеко не прост, если в расчет взять индивидуальную историю каждой из составных частей этого разделенного и рассеянного народа. Тем не менее, кризис этот можно было предвидеть. Его можно было предотвратить, если бы все участвующие в кризисе стороны с самого начала снизошли бы до проявления взаимного уважения друг к другу. Даже сейчас, если бы все стороны сели за стол переговоров, добились мира между соответствующими образованиями и гарантировали бы необходимую терпимость в интересах развития при адекватных свободах, то все закончилось бы хорошо.
Декларации Турции и Ирака о том, что они «не позволят появиться в регионе второму Израилю», должны были подразумевать не презрение к иудаизму как религии, а к сионизму как «идеологии захвата территорий». (При том, что в их образовательных учреждениях, медресе, мечетях, на улицах, рынках и в СМИ ненависть к евреям перехлестывает через край.)
На протяжении веков курды, которые когда-то правили регионом из своего собственного королевства, собирались в определенные, сколоченные по племенному признаку, агломераты. Благоприятные обстоятельства привели к тому, что иракские курды просто споткнулись о возможности и средства ограничить, собрать и буквально заработать себе приносящую доход объединенную область, которой они могли бы управлять демократическими методами, а также удерживать и оборонять военными средствами. Сегодня, однако, свободу мало просто вырвать, ее также надо и признать, особенно если территория находится в окружении недружественно настроенных соседей.
В отличие от палестинских арабов, у которых вновь сконструированная национальная идентичность все еще находится в стадии построения, курды всегда были не только исторически автохтонны; они также были абсолютно упорны в достижении своей национальной идентичности. Они никогда не упускали ни малейшей возможности, чтобы проявить свое стремление к свободе как народ — будь то под арабским, турецким, иранским, иракским или сирийским шовинистическим доминированием. Для курдов никогда не стоял вопрос о том, что для понимания того, кто они такие и какое имя им надо носить, их правителям приходилось лишать их паспортов. Другое дело, что им приходилось часто принижать свое национальное самосознание вопреки своей готовности к самоуправлению и способности — при определенных условиях — трансформировать свой народ в функционирующее демократическое государство.
Поэтому все, что им сейчас надо делать для того, чтобы воплотить свое стремление к свободе, так это приступить к созданию условий к примирению в рамках региона. Благодаря этому их землевладельцы и соседи могли бы предоставить им желанный правовой статус. Однако для того, чтобы в конце концов появилось независимое курдское государство, необходимо, чтобы «курдская проблема» была сначала решена в каждой из отдельных стран региона.
Так же как у израильтян, у курдов велика привязанность к своей национальной территории, к своей родине. Но в отличие от израильтян у курдов никогда не было международного признания в качестве национального государства. Лозаннский мирный договор (отменивший Севрский мирный договор), заключенный в конце Первой мировой войны, а также Организация объединенных наций, созданная после Второй мировой войны, с комфортом игнорирует курдов. Франция и Британия, их «создания» (Ливан, Сирия, Ирак и Иордания) и Турция предпочли делать вид, что курды не имеют значения. Дальше «стирать» курдов, не неся за это ответственности, уже нельзя.
Какое же может предполагаться будущее у такого, не имеющего выхода к морям, территориального образования — в отсутствие мирных условий, способствующих региональному признанию, которое предоставило бы этой территории законность и безопасность?
В этом отношении британско-американский консенсус по поводу преждевременности референдума представляется правильным (пусть даже в иронично-псевдоэквивалентной манере это приведет к тому, что у Турции возникнет своя собственная «палестинская проблема»). Простой мирный демократический референдум среди иракских курдов — даже не декларация независимости — вызвал со стороны Турции и Ирана меры по введению жесткой карательной блокады в сочетании с угрозами военной интервенции как со стороны Турции, так и стороны Ирана при предшествующих консультациях с правительством в Багдаде.
Проект «независимости» был обречен не столько в результате захвата Киркука Ираком, сколько вызванным Ираном расколом между кланами Барзани и Талабани. Этот шаг стал для американцев наказанием за двойственность их поведения, он разрушил надежды, которые питал Израиль, и укрепил возрастающее влияние Тегерана в регионе.
Озабоченности Турции и Ирана по поводу появления суверенного курдского государства вдоль их границ с Ираком, на землях, напрямую связанных с территориями, населенными соответствующими курдскими меньшинствами, вполне рациональны, особенно если принять во внимание давнее неравенство и репрессии, от которых эти меньшинства страдали. Риск того, что эти меньшинства в один прекрасный день будут стараться обрести свободы, которые появятся у иракских курдов, могут превратиться в настоящую угрозу только в том случае, если эти государства не разрешат свои разногласия с этими меньшинствами и другими региональными игроками.
Разве 30 миллионов курдов, проживающих в Турции, Ираке, Иране, Сирии и в других странах, представляющие крупнейший разделенный племенной народ в мире, не заслуживают своей собственной суверенной родины, по крайней мере, на тех огромных пространствах, где они — коренное население? Ответ на этот вопрос далеко не прост, если в расчет взять индивидуальную историю каждой из составных частей этого разделенного и рассеянного народа. Тем не менее, кризис этот можно было предвидеть. Его можно было предотвратить, если бы все участвующие в кризисе стороны с самого начала снизошли бы до проявления взаимного уважения друг к другу. Даже сейчас, если бы все стороны сели за стол переговоров, добились мира между соответствующими образованиями и гарантировали бы необходимую терпимость в интересах развития при адекватных свободах, то все закончилось бы хорошо.
Декларации Турции и Ирака о том, что они «не позволят появиться в регионе второму Израилю», должны были подразумевать не презрение к иудаизму как религии, а к сионизму как «идеологии захвата территорий». (При том, что в их образовательных учреждениях, медресе, мечетях, на улицах, рынках и в СМИ ненависть к евреям перехлестывает через край.)
На протяжении веков курды, которые когда-то правили регионом из своего собственного королевства, собирались в определенные, сколоченные по племенному признаку, агломераты. Благоприятные обстоятельства привели к тому, что иракские курды просто споткнулись о возможности и средства ограничить, собрать и буквально заработать себе приносящую доход объединенную область, которой они могли бы управлять демократическими методами, а также удерживать и оборонять военными средствами. Сегодня, однако, свободу мало просто вырвать, ее также надо и признать, особенно если территория находится в окружении недружественно настроенных соседей.
В отличие от палестинских арабов, у которых вновь сконструированная национальная идентичность все еще находится в стадии построения, курды всегда были не только исторически автохтонны; они также были абсолютно упорны в достижении своей национальной идентичности. Они никогда не упускали ни малейшей возможности, чтобы проявить свое стремление к свободе как народ — будь то под арабским, турецким, иранским, иракским или сирийским шовинистическим доминированием. Для курдов никогда не стоял вопрос о том, что для понимания того, кто они такие и какое имя им надо носить, их правителям приходилось лишать их паспортов. Другое дело, что им приходилось часто принижать свое национальное самосознание вопреки своей готовности к самоуправлению и способности — при определенных условиях — трансформировать свой народ в функционирующее демократическое государство.
Поэтому все, что им сейчас надо делать для того, чтобы воплотить свое стремление к свободе, так это приступить к созданию условий к примирению в рамках региона. Благодаря этому их землевладельцы и соседи могли бы предоставить им желанный правовой статус. Однако для того, чтобы в конце концов появилось независимое курдское государство, необходимо, чтобы «курдская проблема» была сначала решена в каждой из отдельных стран региона.
Так же как у израильтян, у курдов велика привязанность к своей национальной территории, к своей родине. Но в отличие от израильтян у курдов никогда не было международного признания в качестве национального государства. Лозаннский мирный договор (отменивший Севрский мирный договор), заключенный в конце Первой мировой войны, а также Организация объединенных наций, созданная после Второй мировой войны, с комфортом игнорирует курдов. Франция и Британия, их «создания» (Ливан, Сирия, Ирак и Иордания) и Турция предпочли делать вид, что курды не имеют значения. Дальше «стирать» курдов, не неся за это ответственности, уже нельзя.
Кажется, для международного сообщества пришло время признать серьезные ошибки, совершенные Западом в прошлом, и пересмотреть этот недосмотр таким образом, чтобы, в конце концов, восстановить достоинство нации, не обретшей своей государственности. Запад может сделать это, предоставив суверенитет той части курдской территории, у которой к этому имеется явная готовность — прежде чем эта готовность не будет вынуждена проявить себя силой оружия. Такая продуктивная инициатива была бы оправдана более, чем инвестиции времени и усилий в то, чтобы состряпать из ничего какое-то государство, в котором обе не-национальные половинки наверняка будут враждовать друг с другом. Это гораздо более предпочтительно, чем «вылуплять» политически нестабильное, экономически хрупкое образование, которое вечно будет нуждаться во внешнем содействии. Такое образование будет вечно находиться в состоянии неудовлетворенности. А если оно будет вынуждено вступать в неизбежные союзы с суннитами-исламистами и/или шиитами-фундаменталистами, то оно будет представлять собой постоянную угрозу для всех своих соседей. И не только.
Перевод Сергея Духанова.
Автор (Jose V. Ciprut) — специалист в области анализа конфликтов и социальных систем, а также международной политики и экономики.
Источник
* «Исламское государство» (ИГИЛ) — террористическая группировка, деятельность которой на территории России запрещена решением Верховного суда РФ от 29.12.2014.
Перевод Сергея Духанова.
Автор (Jose V. Ciprut) — специалист в области анализа конфликтов и социальных систем, а также международной политики и экономики.
Источник
* «Исламское государство» (ИГИЛ) — террористическая группировка, деятельность которой на территории России запрещена решением Верховного суда РФ от 29.12.2014.
Фото: Zuma/TASS