ВЛ / Статьи
Меж двух оккупаций
6-10-2017, 07:43...
1 104
В верхней палате парламента Франции заседает среди прочих сенатор Клодин Кауфманн, которая представляет партию «Национальный фронт»: это та самая партия, которую возглавляет Марин Ле Пен, те самые новые правые, которых сейчас демонизирует весь цивилизованный мир в бесчисленных лицах демократических либералов и либеральных демократов. Их связывают одновременно и с «русским вмешательством» во все возможные выборы, и с Дональдом Трампом, и чуть ли не с маргинальными неонацистами.
Мы бы и не узнали о Клодин Кауфманн — в самом деле, скольких депутатов верхней палаты французского парламента вы знаете по именам? — если бы она не разместила на своей странице в социальной сети Facebook одну классную фотографию, точнее, целый коллаж. На одной фотографии — мигранты в Париже, а на второй — Гитлер на фоне Эйфелевой башни. Подпись к коллажу была такая: «Если это не оккупация, то что?»
Депутата быстро пристыдили, как это нынче умеют, публикацию она удалила, но осадок от этой захватывающей своей безыскусностью мысли остался.
В этом посте сошлись три важных явления. Во-первых, это проблема мигрантов, о которой так любят говорить и в самой Европе, и за её пределами. По результатам опроса общественного мнения института Ipsos, 53% французов считают, что во Франции «слишком много чужаков». При этом не уточняется, сколько чужаков было среди опрошенных.
Во-вторых, это классический пример закона Годвина, согласно которому при разрастании дискуссии в интернете вероятность упоминания Гитлера стремится к единице, то есть к 100%. Сенатор тут зашла с неожиданной стороны. Обычно с Гитлером ассоциируется борьба с мигрантами — то есть стратегия, поддерживаемая самой партией «Национальный фронт», но никак не мигранты сами по себе.
В-третьих, в этой истории проявляется удивительная, ставшая мемом боязнь французов оккупации. На западных имиджбордах, таких как 9GAG, французская готовность к капитуляции высмеивается чуть ли не ежедневно. И на примере поста сенатора Кауфманн мы видим, что оккупацией называется там примерно всё, как у нас в определённых кругах всё называется «37-м годом».
Франция — величайшая страна из существующих на свете. Пишу я об этом безо всякой иронии, на полном серьёзе и в трезвом уме.
За последнюю тысячу лет в истории человечества не было сколь-нибудь заметного периода, в рамках которого Франция не дала бы миру исключительных образцов культуры.
Нотр-Дам-ля-Гранд в Пуатье, базилика Сен-Дени, замок Шамбор, замок Сен-Мишель.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, французский фарс, романы Дюма, «В поисках утраченного времени» Пруста, Верлен, Рембо, Гюго.
Эжен Делакруа, Оноре Домье, Гюстав Моро и все известные миру значительные импрессионисты.
Французская революция, Парижская коммуна, гильотина, наконец!
Франция дала миру больше любой другой культуры. Собственно, современная европейская культура, распространившаяся от Владивостока до Лос-Анджелеса, в значительной мере несёт в себе французское влияние. От франкофонных регионов Канады до сотен слов с французскими корнями в русском языке, от песни My Way, написанной французским композитором, до домов авторства Ле Корбюзье в Москве.
Это мы ещё не говорили о виноделии или сыре, о багете или виноградных улитках.
И мне кажется, страна, сделавшая для человечества так много, имеет право на отдых. То же самое я думаю и о России, но схема с Родиной у меня в голове пока не выстроилась. А вот как нам обустроить Францию, своим постом в Facebook мне подсказала сенатор Кауфманн.
Дело в том, что коренное население Франции, помимо всего прочего, страдает от ещё одного вида оккупации — от туристов.
Так уж устроена Франция — её всегда кто-то оккупирует, это мы уже поняли.
О низком качестве туристического сервиса в Париже и «гостеприимстве» местных слагают легенды. В этом году дошло до того, что власти Ниццы законодательно запретили продажу и распитие алкоголя с восьми вечера до пяти утра. В рамках борьбы с туристическим бесчинством.
А всё, что нужно сделать французам, — это обратить две оккупации в свою пользу.
Работать должны оккупировавшие Францию мигранты, а платить за это — оккупировавшие её же туристы.
Уровень благосостояния жителей России и Китая растёт, а вместе с ним и туристический поток из этих стран к Лувру и замкам Долины Луары. Люди никогда не перестанут ездить в Париж, никогда не перестанут удивляться, как это все коммуникации Центра Помпиду выведены наружу? Хотя они у большинства европейских домов выведены наружу. Но людям же нужно чему-то удивляться.
В последнее время приезжие стали удивляться количеству мигрантов, а французы, которых я спрашивал, кто за всё это платит, указывали пальцем себе на грудь и с гордостью говорили: «Je!»
Если вдуматься, есть в этом тяжёлый элемент абсурда — приезжие удивляются количеству других приезжих, а местные за одних из этих приезжих платят.
Обучите одних приезжих работать в ресторанах, подметать замки, давить виноград и выращивать улиток, научите их поддерживать влажность и температуру в музейных залах, научите обслуживать металлоконструкции Эйфелевой башни, управлять отелями и писать портреты прохожих на Монмартре.
Но всё не так просто. Оказывается, люди, приехавшие во Францию из бывших колоний, а также из тех мест, где жить стало невозможно, не хотят учиться. Они хотят жить в Париже бесплатно, получать пособие и озорничать. Мою коллегу недавно в Париже с подругами ограбили страшно — вырвали клок волос из головы и все деньги из сумки. Полицейские сказали: «Хорошо, что вы были в женской компании. Парней могли бы и порезать».
Потому и партия Марин Ле Пен так популярна во Франции, потому и картинки, которые постит сенатор Кауфманн, имеют пусть не бесспорный, но смысл.
А так хотелось бы, чтобы Франция снова взяла на себя ту роль, которую Редьярд Киплинг — по нынешним временам чудовищно неполиткорректно — называл «бременем белого человека».
Страна, определявшая вектор культурного развития всего мира, должна первой полностью перейти в постиндустриальное общество, совершенно свободное от труда.
Работают мигранты, платят за это туристы. Две оккупации сошлись, принеся пользу оккупированному объекту.
А французы? Французы пусть почивают на лаврах чемпионов тысячелетия и постят смешные картинки в Facebook. Уверен, у них прекрасно получится и одно и другое. Хотя бы потому, что у французов всегда всё получается.
Мы бы и не узнали о Клодин Кауфманн — в самом деле, скольких депутатов верхней палаты французского парламента вы знаете по именам? — если бы она не разместила на своей странице в социальной сети Facebook одну классную фотографию, точнее, целый коллаж. На одной фотографии — мигранты в Париже, а на второй — Гитлер на фоне Эйфелевой башни. Подпись к коллажу была такая: «Если это не оккупация, то что?»
Депутата быстро пристыдили, как это нынче умеют, публикацию она удалила, но осадок от этой захватывающей своей безыскусностью мысли остался.
В этом посте сошлись три важных явления. Во-первых, это проблема мигрантов, о которой так любят говорить и в самой Европе, и за её пределами. По результатам опроса общественного мнения института Ipsos, 53% французов считают, что во Франции «слишком много чужаков». При этом не уточняется, сколько чужаков было среди опрошенных.
Во-вторых, это классический пример закона Годвина, согласно которому при разрастании дискуссии в интернете вероятность упоминания Гитлера стремится к единице, то есть к 100%. Сенатор тут зашла с неожиданной стороны. Обычно с Гитлером ассоциируется борьба с мигрантами — то есть стратегия, поддерживаемая самой партией «Национальный фронт», но никак не мигранты сами по себе.
В-третьих, в этой истории проявляется удивительная, ставшая мемом боязнь французов оккупации. На западных имиджбордах, таких как 9GAG, французская готовность к капитуляции высмеивается чуть ли не ежедневно. И на примере поста сенатора Кауфманн мы видим, что оккупацией называется там примерно всё, как у нас в определённых кругах всё называется «37-м годом».
Франция — величайшая страна из существующих на свете. Пишу я об этом безо всякой иронии, на полном серьёзе и в трезвом уме.
За последнюю тысячу лет в истории человечества не было сколь-нибудь заметного периода, в рамках которого Франция не дала бы миру исключительных образцов культуры.
Нотр-Дам-ля-Гранд в Пуатье, базилика Сен-Дени, замок Шамбор, замок Сен-Мишель.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, французский фарс, романы Дюма, «В поисках утраченного времени» Пруста, Верлен, Рембо, Гюго.
Эжен Делакруа, Оноре Домье, Гюстав Моро и все известные миру значительные импрессионисты.
Французская революция, Парижская коммуна, гильотина, наконец!
Франция дала миру больше любой другой культуры. Собственно, современная европейская культура, распространившаяся от Владивостока до Лос-Анджелеса, в значительной мере несёт в себе французское влияние. От франкофонных регионов Канады до сотен слов с французскими корнями в русском языке, от песни My Way, написанной французским композитором, до домов авторства Ле Корбюзье в Москве.
Это мы ещё не говорили о виноделии или сыре, о багете или виноградных улитках.
И мне кажется, страна, сделавшая для человечества так много, имеет право на отдых. То же самое я думаю и о России, но схема с Родиной у меня в голове пока не выстроилась. А вот как нам обустроить Францию, своим постом в Facebook мне подсказала сенатор Кауфманн.
Дело в том, что коренное население Франции, помимо всего прочего, страдает от ещё одного вида оккупации — от туристов.
Так уж устроена Франция — её всегда кто-то оккупирует, это мы уже поняли.
О низком качестве туристического сервиса в Париже и «гостеприимстве» местных слагают легенды. В этом году дошло до того, что власти Ниццы законодательно запретили продажу и распитие алкоголя с восьми вечера до пяти утра. В рамках борьбы с туристическим бесчинством.
А всё, что нужно сделать французам, — это обратить две оккупации в свою пользу.
Работать должны оккупировавшие Францию мигранты, а платить за это — оккупировавшие её же туристы.
Уровень благосостояния жителей России и Китая растёт, а вместе с ним и туристический поток из этих стран к Лувру и замкам Долины Луары. Люди никогда не перестанут ездить в Париж, никогда не перестанут удивляться, как это все коммуникации Центра Помпиду выведены наружу? Хотя они у большинства европейских домов выведены наружу. Но людям же нужно чему-то удивляться.
В последнее время приезжие стали удивляться количеству мигрантов, а французы, которых я спрашивал, кто за всё это платит, указывали пальцем себе на грудь и с гордостью говорили: «Je!»
Если вдуматься, есть в этом тяжёлый элемент абсурда — приезжие удивляются количеству других приезжих, а местные за одних из этих приезжих платят.
Обучите одних приезжих работать в ресторанах, подметать замки, давить виноград и выращивать улиток, научите их поддерживать влажность и температуру в музейных залах, научите обслуживать металлоконструкции Эйфелевой башни, управлять отелями и писать портреты прохожих на Монмартре.
Но всё не так просто. Оказывается, люди, приехавшие во Францию из бывших колоний, а также из тех мест, где жить стало невозможно, не хотят учиться. Они хотят жить в Париже бесплатно, получать пособие и озорничать. Мою коллегу недавно в Париже с подругами ограбили страшно — вырвали клок волос из головы и все деньги из сумки. Полицейские сказали: «Хорошо, что вы были в женской компании. Парней могли бы и порезать».
Потому и партия Марин Ле Пен так популярна во Франции, потому и картинки, которые постит сенатор Кауфманн, имеют пусть не бесспорный, но смысл.
А так хотелось бы, чтобы Франция снова взяла на себя ту роль, которую Редьярд Киплинг — по нынешним временам чудовищно неполиткорректно — называл «бременем белого человека».
Страна, определявшая вектор культурного развития всего мира, должна первой полностью перейти в постиндустриальное общество, совершенно свободное от труда.
Работают мигранты, платят за это туристы. Две оккупации сошлись, принеся пользу оккупированному объекту.
А французы? Французы пусть почивают на лаврах чемпионов тысячелетия и постят смешные картинки в Facebook. Уверен, у них прекрасно получится и одно и другое. Хотя бы потому, что у французов всегда всё получается.