Огненный сорок первый. Июнь

 

Синоптики обещают жаркое лето. Желающих приятно и с пользой для здоровья провести время, зовут в кумысолечебный санаторий «Алкино» в Башкирии (30 дней — 765 рублей). Есть и другие предложения — литовский курорт Друскиники (26−760) или лечебница в Одессе (24−636). Есть путевки в санатории имени Ленина в Алексином бору (30 — 900) и в Богородицк Тульской области (24−750).

Невольно подумал о тех, кто купил себе путевки в Прибалтику на конец июня сорок первого, и представил, какой кошмар пережили эти люди…

Мы знаем, какие несчастья поджидали людей того времени через несколько дней, они же не испытывали особого беспокойства, жили привычными заботами. «Правда» сообщала, что краснознаменные кавалерийские курсы усовершенствования командного состава Красной Армии имени Буденного подготовили новый отряд красной конницы. Большинство выпускников — командиры с многолетним стажем службы в кавалерийских частях, участники гражданской войны.

Та же газета информирует, что заслуженный мастер спорта Сергей Ляхов установил новый всесоюзный рекорд. Он метнул связку гранат весом в три килограмма пятьсот граммов на 31 метр 19 сантиметров. Легкоатлет перекрыл свое прежнее достижение на 74 сантиметра.

Разу мы заговорили о спорте, нельзя обойти вниманием футбол. 17 июня ленинградский «Зенит» в матче чемпионата СССР принимал столичный «Спартак». Корреспондент «Красного спорта» в репортаже под заголовком «Замечательная игра» писал: «Высокая активность обеих команд сделала этот матч на редкость интересным. После нескольких весьма рискованных трюков у своих ворот П. Дементьев начинает виртуозно дирижировать нападением. Подачи маленького форварда, как всегда, расчетливы и остры… На 22-й минуте к воротам выходит Левин, гол кажется неизбежным, но Левин бьет в руки выбежавшего вратаря. Через минуту Леонтьев с трудом успевает спасти ворота от удара Федорова, а на 39-й минуте Дементьев оттягивает на себя двух игроков защиты, быстро передает открытому Левину, а мяч, посланный сильным ударом, врезается в сетку — 1:0». В итоге «Зенит» одержал победу.

Это был последний предвоенный матч в Ленинграде. Спустя два дня на столичном стадионе «Динамо» хозяева принимали сталинградский «Трактор». Игра, собравшая тридцать тысяч зрителей, получилась упорной. В первом тайме москвич Михаил Якушин открыл счет, однако на 51-й минуте гости с пенальти сравняли счет. Это сделал Валентин Ливенцов. Никто, разумеется, не знал, что был последний матч в мирной столице…

Читая старые газеты, можно получить представление о нравах того времени. Порой они казались несколько странными. Тогда не только не боролись с курением, но даже поощряли это занятие. 6 июня «Вечерняя Москва» сообщала: «Московские табачные фабрики за последнее время выпустили много папирос высшего сорта: „Садко", безмундштучные „Метро" и др. Сейчас фабрика „Ява" возобновила производство высококачественных папирос „Зефир", пользовавшихся в течение многих лет большим спросом».

В ларьках и магазинах «Табак» в Столешниковом переулке — богатый ассортимент: папиросы «Север», «Беломорканал», «Делегатские», «Северная Пальмира», «Первомайские», «Душистые», «Украiнськi, «Герцоговина Флор» — по слухам, любимые Сталина. И даже — «Александр Пушкин». Странно, ведь великий поэт табачком не баловался…

Несметная немецкая армада уже сосредоточена у границ, ревут танковые моторы, в небе гудят самолеты с черными крестами, однако «верхи» пытаются рассеять пелену тревоги. 14 июня в «Сообщении ТАСС» граждан Советского Союза успокаивали: дружба с Третьим рейхом (острословы называли немцев «наши заклятые друзья») по-прежнему крепка, и все попытки ее разрушить, обречены на провал. «…по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы».

В том же сообщении говорилось, что переброска германских войск на восток связана, «надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям…»

Эту публикацию можно было понимать, как угодно. Однако многие уже согласились с неизбежностью. Но, как огонек свечи на порывистом ветру, теплилась робкая надежда, что беды можно избежать…

В полдень 22 июня по радио прозвучало выступление наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова, в котором он сообщил о нападении Германии. Но многие москвичи уже знали о трагическом известии. Слухи о войне с раннего утра расползались из Кремля и наркоматов, где уже были в курсе событий.

Утром самые практичные москвичи побежали в сберкассы, чтобы снять свои сбережения. Вскоре там скопились гигантские очереди, но по вкладам стали выдавать уже не больше двухсот рублей.

«На Центральном телеграфе полно народа, — записал в дневнике писатель Аркадий Первенцев. — Жарко. Потно. Оказывается, очереди в сберкассу. Встретили знакомого капитана Г. Б. Он одет под иностранца. Говорю ему: „Что же такое?" Он: „Сейчас сдал Советскому государству 7000 рублей и даю подписку, что до конца войны, до победы не возьму их". Я: „Но нужно сделать это достоянием гласности". Он: „Если они поворотливы, сделают выводы". Адресовалось работникам сберкасс».

В информации заведующего оргинструкторским отделом МГК ВКП (б) о реакции населения Москвы на сообщение о начале войны, говорилось: «Одновременно с огромным патриотическим подъемом, вызванным сообщением т. Молотова, среди населения появились панические настроения. Во многих магазинах образовались очереди, покупают, главным образом, сахар, крупу, соль. Очереди наблюдаются также за керосином…»

Из дневника Маруси К.: «Какой страшный и трудноописуемый день! Сообщение т. Молотова застало в парикмахерской. Осознать, что будет? Трудно представить, но предчувствую, что очень ужасное. Взяла платье из ателье, но так, без настроения, сшито с моим вкусом, английский стиль. Это все в моем характере, но это все уже не радует. Трудно себе представить, какое чувство окутало меня, и, глядя на людей в доме, которые носят песок на чердак, тяжелыми непонимающими глазами, — стала заниматься тем же и я».

Для советского классика Алексея Толстого утро 22 июня — правда, писатель еще не знал о начале войны — выдалось радостным. Всю ночь он работал над рукописью и лишь на рассвете отложил перо. Писатель поставил последнюю точку в романе «Хмурое утро», завершив трилогию «Хождение по мукам».

В последних строках произведения Рощин шепчет Кате: «Ты понимаешь — какой смысл приобретают все наши усилия, пролитая кровь, все безвестные и молчаливые муки… Мир будет нами перестраиваться для добра… И это — на моей родине, и это — Россия…»

В то время бескрайний пылающий горизонт на западе оглашался орудийными раскатами. Для Советского Союза наступало новое, уже не хмурое, а грозовое утро…

«Не теряя темпа, стал готовиться к следующим экзаменам — в аспирантуру, они должны были начаться через месяц, — писал в книге «Записки советского интеллектуала» доктор исторических наук, археолог Михаил Рабинович. — Срочно надо было «подогнать» иностранный язык. В воскресный день 22-го, оторвавшись на минутку от немецкой книжки, я вышел купить чего-нибудь поесть. И от продавца овощного ларька узнал, что немцы напали на нас и уже бомбардировали наши города.

Многие недоумевали — почему по радио выступил Молотов, а не Сталин. Среди москвичей пошли слухи: вождь обратится к народу позже — сегодня вечером, завтра, послезавтра. Но шли дни, а Сталин молчал. И лишь спустя почти две недели, 3-го июля, в радиоприемниках послышался знакомый голос…

А вот митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский) обратился к верующим в день начала войны. В своем «Послании пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» он благословил их на борьбу с завоевателями: «Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путем самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей.

Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины.

Наступил вечер рокового дня. Многие предались тяжелым раздумьям. Но были и те, кто гнали от себя невеселые мысли и не собирались менять воскресные планы. Да и война еще представлялась далекой, почти не реальной.

В лектории МГУ писатель Лев Овалов читал неопубликованные главы из книги «Рассказы майора Пронина», которая пользовалась огромной популярностью. Пронин — этакий советский Джеймс Бонд, часто попадавший в невероятные ситуации, но всегда выходивший из них живым и невредимым. И ловко разоблачал преступников.

Театр Вахтангова давал «Маскарад», в филиале Большого театра показывали «Ромео и Джульетту» в Театре оперетты шла «Двенадцатая ночь». Спектакль по пьесе Шекспира был очень веселый, и зрители, словно забыв о случившемся, смеялись и горячо аплодировали.

Люди восприняли войну по-разному. Это подтверждала секретная информационная справка УНКВД г. Москвы и Московской области, где, в частности, говорилось: «Трудящиеся с чувством глубокого патриотизма в своих высказываниях призывают к усилению обороны страны, организованности и перевыполнению производственных заданий… В райвоенкоматы города и области за истекшие сутки поступило от молодежи значительное количество заявлений о досрочном зачислении в Красную Армию. По Кунцевскому району за 22 июня подано 50 таких заявлений. В Сокольнический РК ВКП (б) поступило от молодежи 200 заявлений о зачислении в ряды Красной Армии. Аналогичные факты отмечены и в других районах.

Вместе с этим среди некоторой части населения имеют место факты высказываний отрицательных и контрреволюционных настроений".

Вести с фронта были глухими, невнятными и давали слабое представление, где идут бои. Но люди учились читать между строк. Скажем, сообщения о боях на Минском направлении «намекали» на то, что многие города и селения в этом районе уже захвачены врагом. Когда добавлялась ремарка об упорных оборонительных боях против превосходящих сил противника, это означало, что дела обстоят совсем плохо.

«…В ночь на 24-ое в 3.15 проснулся от воя сирен и стрельбы зениток, конечно, отдаленных, — записал в дневнике ученый-филолог и литературовед Леонид Тимофеев. — Оделся, поднял семейство. Вскоре все затихло. Наутро говорили, что было три самолета-разведчика… Один сбили в трех километрах от Москвы. В газете сказано, что тревога была учебная».

По Москве стали распространяться слухи и, поскольку с правдой дело обстояло плохо, в том числе в газете «Правда», народ их оживленно обсуждал и добавлял «подробности». Болтали, что возле Подольска сброшено пятьдесят германских парашютистов — сорок из них пленили, остальных ищут. Ну, это ладно, это еще похоже на правду. Но обсуждали и вести невероятные: Красная армия взяла Варшаву, в Германии началось восстание рабочих. Говорили, что советская авиация производит опустошительные налеты на Берлин и Восточную Пруссию, а Киев бомбят краснозвездные самолеты, которые пилотируют немецкие летчики.

Но главной «сенсацией» стало «предательство» одного из первых Героев Советского Союза Сигизмунда Леваневского, участника сверхдлинных авиаперелетов, пилота, участвовавшего в спасении экипажа парохода «Челюскин» в 1934 году.

Болтали, что он воевал на стороне немцев. И вот его самолет сбили, а самого «изменника» взяли в плен. Что ж, и такое можно было принять на веру в то смутное время. Однако было известно, что «сталинский сокол»… погиб за четыре года до войны.

Со слухами власти решили покончить — ввели суровую ответственность за их распространение. Но сплетни никуда не улетучились. Только говорить о былях и небылях народ стал с оглядкой, шепотом. Вскоре появился ставший знаменитым плакат Нины Ватолиной «Не болтай!», на котором строгая женщина в красной косынке назидательно прикладывает палец к губам.