Дмитрий Кокорев. Лётчик, совершивший один из первых таранов Великой Отечественной

 

22 июня навсегда останется в нашей стране траурной датой, которая ознаменовала собой начало самой страшной войны в нашей истории. В этот день 75 лет назад гитлеровская Германия и ее союзники вторглись в пределы СССР, нарушив мирный воскресный сон сотен тысяч людей. Первые недели и месяцы начавшейся войны стали самыми трагичными в истории наших вооруженных сил, но в то же время явили собой примеры беспредельного героизма и мужества со стороны наших соотечественников. Одним из героев первого же дня войны стал советский летчик Дмитрий Кокорев, который уже в 5:15 утра протаранил на своем истребителе МиГ-3 немецкий бомбардировщик Do 17Z.

В годы Великой Отечественной войны советские летчики совершили более 600 воздушных таранов, точное их количество при этом остается неизвестным. Более двух третей из них приходились на 1941-1942 год — самые страшные и тяжелые годы войны. В конце осени 1941 года в части люфтваффе даже был разослан циркуляр, который запрещал немецким летчикам приближаться к самолетам противника ближе, чем на 100 метров во избежание воздушного тарана. Настолько сильно немцы боялись этого «секретного оружия» русских. При этом советские летчики применяли воздушный таран на всех типах самолетов: истребителях, штурмовиках, бомбардировщиках, разведчиках. Тараны совершались в групповых и одиночных воздушных боях, на малых и больших высотах, над своей территорией и над территорией противника, в любых погодных условиях. 

В первый же день Великой Отечественной войны, в первые ее часы, советские летчики совершили несколько воздушных таранов, продемонстрировав асам люфтваффе, что без колебаний готовы рискнуть своей жизнью ради защиты Родины. Советскими документами подтверждается 4 воздушных тарана, которые были совершены в воскресенье 22 июня 1941 года. Это были тараны, выполненные летчиками-истребителями: командиром звена 46-го ИАП старшим лейтенантом И. И. Ивановым, командиром звена 124-го ИАП младшим лейтенантом Д. В. Кокоревым, командиром звена 12-го ИАП младшим лейтенантом Л. Г. Бутелиным и командиром звена 123-го ИАП старшим лейтенантом П. С. Рябцевым, который, к слову, совершил воздушный таран над Брестской крепостью примерно в 10 часов утра. Именно этот воздушный таран был описан позднее писателем Сергеем Смирновым в книге «Брестская крепость». 

В то же время наибольший интерес представляет таран, который был выполнен Дмитрием Васильевичем Кокоревым, примерно в 5:15 утра по московскому времени (4:15 по берлинскому). Информация о данном таране подтверждается не только документами из архива 124-го ИАП, но и немецкими данными о потерях, а также сохранившимися воспоминаниями экипажа сбитого немецкого самолета. Этот воздушный бой произошел в районе аэродрома Высоко-Мазовецк, на котором базировались все боеспособные подразделения 124-го истребительного авиаполка. 

Стоит отметить, что к моменту начала войны Дмитрий Кокорев был уже достаточно опытным летчиком. Дмитрий Васильевич Кокорев родился в 1918 году в деревне Юрьево, расположенной в Питилинском районе Рязанской области. После окончания обучения в школе он некоторое время работал механизатором в колхозе, а затем слесарем на заводе. Одновременно с рабочей деятельностью он проходил обучение в аэроклубе. С 1937 года Кокорев служил в рядах РККА. В январе 1938 года он поступил в Пермскую авиашколу, которую закончил через 1,5 года в июле 1939 года. После этого он получил назначение в 41-й ИАП из состава 66-й ИАБр ВВС Белорусского особого военного округа (Западным особым военным округом он стал называться после 11 июля 1940 года). Практически год, вплоть до июня 1940 года Дмитрий Кокорев познавал все тонкости летного мастерства, находясь в составе одного из самых лучших кадровых авиаполков во всем округе. После прохождения обучения на курсах командиров звеньев Кокорев был переведен на должность командира звена не так давно сформированного 124-го ИАП, сообщает Михаил Тимин — один из современных исследователей истории советских ВВС в годы Великой Отечественной войны. Лекцию этого эксперта о воздушном сражении, которое развернулось 22 июня 1941 года на западных границах СССР, вы можете посмотреть на Youtube.

Как и большое количество других советских авиачастей, сформированных перед войной в 1940 году, 124-й ИАП не смог вовремя получить положенного ему по штату количества боевых самолетов, поэтому развернуть надлежащую учебно-боевую подготовку командованию данной части не удалось. Всего за 1940 год личный состав 124-го полка успел налетать 1938 часов 20 минут, что в среднем составляло 20-25 часов налета на каждого пилота, естественно, это не отвечало даже минимальным требованиям, отмечает Михаил Тимин. В таких условиях большая часть молодых летчиков истребительного авиаполка не смогла в 1940 году приступить к выполнению непосредственно боевой подготовки, они не проводили ни воздушных боев, ни воздушных стрельб, ни полетов на бомбометание.

Весна 1941 года принесла полку перемены. В апреле 1941 года авиаполк был выведен из состава 11-й ИАД и переброшен с аэродрома Минск (Мачулищи) на аэродром в Белостоке, где был включен в состав 9-й САД. Почти одновременно с самим перебазированием, личный состав истребительного авиаполка начал перевооружение на новейшие истребители МиГ-1 и МиГ-3. Все это привело к тому, что, как и в 1940 году, развернуть полноценную учебу летчиков весной 1941 года опять не удалось. По данным на 1 июня 1941 года пилоты 124-го ИАП успели налетать всего 667 часов 32 минуты, из которых всего 60 часов 50 минут (195 полетов) было выполнено на новых истребителях «МиГ», то есть меньше 10 часов налета на каждого из 82 летчиков полка. Еще хуже была ситуация с боевой подготовкой пилотов: за 5 месяцев 1941 года они успели совершить всего 10 стрельб по наземным целям (в январе), а по конусу в воздухе не провели ни одной стрельбы. 

14 мая 1941 года в катастрофе, совершая облет истребителя МиГ-3, погиб один из опытнейших летчиков полка капитан Г. А. Тихонов командир 4-й эскадрильи, который к тому моменту имел налет более 1700 часов. Ситуацию вскоре усугубило и то, что в первых числах июня полк вынужден был передать 25 своих истребителей И-16 во вновь формируемый 184-й ИАП, после передачи в части в качестве переходного истребителя для освоения «МиГов» осталось всего 4 самолета И-16. После этого боевую подготовку нужно было проводить исключительно на самолетах МиГ-3. К началу Великой Отечественной войны 124-й ИАП, по сути, представлял собой учебную, а не боевую часть, командный состав которой занимался освоением новейших истребителей для того, чтобы в будущем выстроить процесс переобучения всего остального летного состава части, а также развернуть полноценную учебно-боевую подготовку. 

Стоит отметить, что всего по состоянию на 1 июня 1941 года в пяти западных военных округах насчитывалось 4727 истребителей, в том числе 77 МиГ-1 (исправных машин 55) и 845 МиГ-3 (исправных машин — 786). При этом подготовленных пилотов на МиГ-3 было меньше, чем самолетов. МиГ-3 был неплохим самолетом, но по своему амплуа — это был высотный истребитель-перехватчик. Своих лучших характеристик по показателям маневренности он достигал на высоте более 6 тысяч метров, а максимальную скорость в 640 км/ч развивал на высоте 7 тысяч метров. В то же время уже с началом Великой Отечественной войны стало понятно, что основные воздушные бои происходят на средних и малых высотах, на которых МиГ-3 уже не мог похвастаться ни своей скоростью, ни маневренностью, что стало одной из причин больших потерь данных самолетов в воздушных боях лета-осени 1941 года. 

Усугубляло ситуацию то, что новейшие истребители МиГ-1 и МиГ-3 обладали массой «детских болезней» (как и любые новые самолеты), машины были перетяжеленны, а также обладали большой нагрузкой на органы управления, что значительно тормозило процесс освоение самолетов личным составом. В июне 1941 года к уже известным трудностям с техническим состоянием истребителей добавились серьезные проблемы с состоянием их вооружения. При попытке проведения учебных стрельб было установлено, что большая часть синхронных пулеметов на истребителях МиГ-3 банально отказывает, а сами синхронизаторы выходят из строя, что ведет в свою очередь к прострелу лопастей винта. При проведенном 4 июня 1941 года осмотре вооружения на 50 истребителях полка был выявлен производственный дефект синхронизатора. В результате выездная бригада завода № 1 совместно с техническим состав истребительного авиаполка лихорадочно занимались переделкой синхронизаторов и пристрелкой пулеметов «МиГов». А если принимать во внимание тот факт, что 10 июня 1941 года последовал приказ о снятии с истребителей подкрыльевых пулеметов УБК, то можно представить, насколько же угрожающей была ситуация с боеготовностью части, в которой служил Кокорев, на пороге одной из самых ужасных войн в истории. 

На 22 июня 1941 года полк, в котором служил Дмитрий Кокорев, располагался на двух аэродромах — Высоко-Мазовецк и Ломжа. При этом именно в Высоко-Мазовецке были дислоцированы все боеготовые подразделения авиаполка, которые уже были перевооружены на истребители МиГ-3. Всего в части насчитывалось 82 летчика, 63 из которых успели выпустить на МиГ-3. Как и большинство советских частей ВВС, расположенных на территории приграничных округов, 124-й полк был поднят по боевой тревоге примерно в 2 часа ночи 22 июня и был приведен в полную боевую готовность согласно поступившей Директиве № 1, но из-за противоречий, которые имелись в тексте директивы, как и в большинстве других авиационных частей и соединений, командование полка не отважилось на решительные действия, предпочитая выжидать. Примерно в 04:20 на аэродром Высоко-Мазовецк был совершен первый налет бомбардировщиков противника. Согласно сохранившимся документам полка, всего в этом налете (скорее всего, их было сразу два: в 04:20 и 04:55) принимали участие 16 бомбардировщиков Ю-88 и 14 двухмоторных истребителей Ме-110. Однако, не имея достаточного опыта в опознании авиационной техники противника, советские летчики ошиблись — налет выполняли бомбардировщики Dо 17Z из KG 2 и истребители Bf 109Е из II./JG 27.

После первых сброшенных бомб советские самолеты начали подниматься в воздух. Всего с 04:30 до 05:10 несколькими группами взлетели 28 истребителей МиГ-3 из состава 124-го ИАП. Подчиняясь приказу командования полка, советским летчикам можно было открыть огонь по немецким самолетам лишь в ответ на огонь со стороны противника, перелетать границу летчикам также запрещалось. В то же время немецкие бомбардировщики первыми открывать огонь по советским истребителям не торопились, пользуясь близостью границы, они предпочитали ретироваться на сопредельную территорию, поэтому первые взлетевшие группы истребителей 124-го ИАП не вели воздушных боев. По всей видимости, только после повторного налета на аэродром, который произошел в 04:55, часть пилотов полка уже без разрешения со стороны командования части приняла решение сбивать немецкие самолеты.

Судя по выписке из журнала боевых действий 124-го ИАП, на которую ссылается Михаил Тимин, командир звена Дмитрий Кокорев взлетел в составе десятки истребителей МиГ-3 в 05:10. В оперативной сводке за номером «1» штаба полка говорится о том, что самолеты противника сумел атаковать лишь младший лейтенант Кокорев, который в итоге сбил один Ме-110, при этом, согласно выписке из журнала боевых действий полка, он сбил вражеский самолет тараном. После изучения донесений о потерях и истории немецкой бомбардировочной эскадры KG 2 выяснилось, что противниками летчиков 124-го ИАП 22 июня 1941 года были экипажи бомбардировщиков Dо 17Z из состава штабной эскадрильи, при этом, по словам немцев, воздушный бой произошел в 04:15 по берлинскому времени (соответственно, в 5 часов 15 минут по Москве).

До наших дней сохранились воспоминания о бое фельдфебеля Ханс Ковнацки, который был радистом на самолете Dо 17Z-2. По его словам, в 4:15 (по берлинскому времени) в 24 километрах юго-восточнее Ломжи, недалеко от Забрува, их атаковали советские истребители. В ходе воздушного боя Ханс Ковнацки получил два касательных ранения головы, вскоре после чего самолет был сбит. Из самолета на парашютах выпрыгнуло лишь двое из четырех членов экипажа. Еще двое сгорели в упавшем самолете. Судя по воспоминаниям немецкого радиста из состава экипажа сбитого бомбардировщика Dо 17Z-2, Дмитрию Кокореву явно не хватало стрелковой подготовки. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что он не стрелял уже несколько месяцев. Кокорев совершил три захода на бомбардировщик врага и лишь в последней атаке, расстреляв все патроны, действительно попал по кабине немецкого самолета. Возможно, летчик и стрелок бомбардировщика во время атаки были тяжело ранены или вовсе убиты. Исходя из имеющейся информации, Дмитрий Кокорев расстрелял все имеющиеся на борту самолета патроны за 3 проведенных атаки, однако он был не готов отпускать врага назад, совершив успешный воздушный таран и вернувшись на аэродром вылета. 

По сохранившимся немецким данным можно уверенно говорить о том, что остальные советские пилоты не поддержали Кокорева, который погнался за уходившими от них «Дорнье». Возможно, эти более обстрелянные летчики понимали, что за первым налетом на аэродром последует еще один и не решились оставить его без прикрытия с воздуха. В результате оставшаяся на месте 9-ка «МиГов» сумела помешать очередной атаке группы немецких самолетов провести прицельное бомбометание. В этой атаке на аэродром участвовали истребители Bf 109E из состава 4./JG 27, которые записали на свой счет один сбитый в воздушном бою истребитель «МиГ-3».

Принимая во внимание эти обстоятельства, с очень большой долей вероятности можно говорить о том, что именно по этой причине Дмитрий Кокорев не был представлен к награде, отмечает Михаил Тимин. Бросившись в погоню за бомбардировщиком, он покинул свою группу и ушел от прикрываемого объекта. По всей видимости, поступок молодого 22-летнего пилота был расценен ведущим группы как минимум как проявление мальчишества. Наказывать человека, который совершил успешный воздушный таран, не стали, но и не поощрять за это не захотели.

В результате один из героев первого дня войны Дмитрий Васильевич Кокорев не получил звания Героя Советского Союза. После совершения тарана Кокорев бился с врагами в небе Москвы и Ленинграда, совершив более 100 боевых вылетов и записав на свой счет 5 сбитых самолетов противника. К сожалению, он погиб 12 октября 1941 года под Ленинградом, в боевом вылете по сопровождению бомбардировщиков Пе-2. При этом 9 октября 1941 года было подписано постановление о награждении отважного летчика орденом Красного Знамени, в том числе и за воздушный таран, который он совершил ранним утром 22 июня, однако эту награду летчик получить уже не успел.