Что будет с политическим процессом после вывода российских войск из Хмеймима

 

В Совбезе ООН и Евросоюзе позитивно оценили решение Владимира Путина о выводе основной части военной группировки из Сирии. В ходе закрытого совещания члены Совбеза отметили, что такой шаг «показывает глубокую приверженность политическому процессу». А спецпредставитель ООН на переговорах по Сирии Стаффан де Мистура назвал шансы на успех переговоров «высокими, как никогда» и допустил возможность федерализации Сирии.

Ранее российский лидер заявил, что задачи, поставленные перед Минобороны в Сирии в целом выполнены и поручил министру иностранных дел страны Сергею Лаврову интенсифицировать участие в организации мирного процесса.

В целом политологи сходятся во мнении, что решение о выводе основной части ВКС из САР вызвано достигнутыми договоренностями с США об определенном разделении сферы влияния в регионе. «Путин начертил новую карту Сирии» — материал под таким заголовком опубликовала известная израильская газета «Гаарец».

Напомним, что еще до начала перемирия в Сирии в прессу стала просачиваться информация о якобы обсуждаемой в Женеве фрагментации страны. А как сообщило турецкое консервативное издание Yeni Şafak, Сирия может быть разделена на четыре части. По информации СМИ, именно такой сценарий предусматривает американский «план Б» на случай, если режим о прекращении огня не даст результата: территория, управляемая армией Башара Асада, курдский регион, центр Идлиба, управляемый оппозицией, а также районы, контролируемые «Исламским государством» *.

Действительно ли после вывода основного российского военного контингента и курса на политические переговоры Сирия обречена на фрагментацию?

Старший аналитик Центра изучения кризисного общества, эксперт РСМД и Института Ближнего Востока Сергей Балмасов обращает внимание на то, что все-таки РФ выводит из Сирии не всю авиацию, а базы Тартус и Хмеймим остаются под охраной российских военных. То есть идет речь о выводе избытка сил, который появился в Сирии в конце 2015 года для подкрепления той группировки, которая находится в САР с августа-сентября.

— 3 февраля Сергей Лавров отметил, что «российские авиаудары не будут прекращены, пока мы реально не победим террористические организации: ИГИЛ, „Джебхат-ан-Нусру" ** и подобные им». Эти цели не выполнены и пока нет уверенности в том, что основным силам ВКС не придется вновь возвращаться в САР.

«Исламское государство» понесло некие потери, но не лишилось наступательного потенциала, что хорошо видно под Дейр-эз-Зором и на иракском направлении. «Ан-Нусра» потеряла часть бойцов и руководства, но вовсе не разбита. Сирийско-турецкая граница взята под контроль только на отдельных направлениях. Я уже не говорю о том, что значительная ее часть контролируется сирийскими курдами, а как в дальнейшим между ними и Дамаском сложатся отношения — вопрос, поскольку мы помним, что в 2012 году были серьезные боестолкновения.

Однако вывод основных сил из САР, на мой взгляд, это довольно сильный ход российского руководства перед политическими переговорами. Сейчас, конечно, к этому шагу многие эксперты пытаются привязать и Украину, и нефть. Но, думаю, все гораздо проще. Владимир Путин неоднократно говорил, что Россия не цепляется за базы в Хмеймим и Тартусе, в то время как на Западе полагают, что мы оттуда не уйдем ни при каких условиях. Возможно, что нынешнее решение — демонстративный шаг, мол, сегодня мы здесь, а завтра — уйдем. А также сигнал Ирану, который, как известно, не слишком корректно себя ведет в последнее время в плане переговоров по нефти, а также хотел бы, чтобы Россия как можно сильнее увязла в «сирийском болоте».

В Сирии сейчас существуют четыре силы, которые контролируют территории — правительственная армия, условно умеренные группировки, с которыми ведется политический диалог, курды и джихадисты (ИГ, «ан-Нусра» и другие). Отдельный вопрос — что будет с теми группировками, которые занимают значительные территории, но находятся в неком подвешенном состоянии — «Джейш аль-Ислам» и «Ахрар аш-Шам». Именно их США и некоторые другие игроки предлагают ввести в процесс мирного урегулирования.

В мировой практике существуют примеры решения конфликтов с активным участием в них исламистских группировок — я имею в виду Алжир и Таджикистан.

Алжирский пример: власти пошли на разделение своих полномочий с теми исламистами, которые пошли на диалог, после чего последние даже получили четыре министерских портфеля. В последствии многие даже забыли, что эти люди когда-то были активными участниками «Фронта исламского спасения» (ФИС). Это был хороший ход, который разрушил единство и монолитность исламистов.

Другой пример: в 1997 году при посредничестве Ирана, России и ООН было подписано Общее соглашение о мире и национальном согласии в Таджикистане между правительством и Объединенной таджикской оппозицией. Документ, который положил конец пятилетнему гражданскому противостоянию в республике и который более-менее действовал 18 лет.

Понятно, что Сирия больше не будет такой, какой она была до войны, когда 80% суннитов находились в несколько приниженном положении. Поэтому разделение власти необходимо. В этом плане США выгодна фрагментация Сирии: последние годы они активно, так сказать, оперируют национальными государствами. Американцы поддерживают сирийских курдов, а с июня 2015-го взаимодействуют с друзами. Однако все осложняет тот факт, что ситуация в Сирии крайне интернацилизирована — в нее вмешались все, кто только мог. И пока ни одна из сторон не потерпела окончательного поражения, все будет висеть на волоске, и каждый игрок будет тянуть одеяло на себя.

Директор Центра изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии Семён Багдасаров полагает, что если федерализация Сирии и была возможна, то только тогда, когда там находились основные силы ВКС — то есть больше 60 самолетов.

— Ведь чем меньше войск, тем меньше влияния на Асада. А он не хочет идти на компромисс, не хочет делиться властью с оппозицией. Этого не хотят и иранцы. А учитывая, как они ведут боевые действия, не исключаю, что через три-четыре месяца, максимум, через полгода ситуация в Сирии вернётся к той, что была до сентября 2015 года, а под Дамаском снова будут стоять исламисты. Алеппо и Идлиб и сейчас остаются под контролем радикалов, сирийско-турецкая граница открыта. Исламистов в мире достаточно, и они наоборот сейчас снова поедут в Сирию, ведь там стали меньше бомбить.

Я бы очень хотел разглядеть в данном решении нашего руководства положительные стороны, но, к сожалению, не нахожу. Напрашиваются параллели. В 1987 году в Афганистане политика национального примирения начала проводиться одновременно с разговорами о возможном выводе войск. На этом фонте было заключено перемирие с сотней небольших группировок — 4,7% от всех боевиков. Однако руководители крупных «организаций контрреволюции» сказали, мол, а зачем нам заключать перемирие, если русские все равно уйдут? Зачем нам часть власти, если чуть позже мы ее возьмем всю? В свою очередь Мохаммад Наджибулла и его окружение отказались идти с ними на контакт. Как известно, ничем хорошим это не закончилось.

Понятно, что США сейчас продолжат закрепляться в Сирийском Курдистане, скорее, всего создадут там какой-то военный объект — несмотря на опровержения таких планов, есть сообщения о том, что они продолжают работать в этом направлении. Им нужны небольшие аэродромы, чтобы спокойно сажать самолеты, а не сбрасывать грузы на парашютах. В дальнейшем американцы постараются оторвать лидера «Демократического союза» от Рабочей партии Курдистана, чтобы совершить переворот и привести к власти Демократическую партию Сирийского Курдистана (филиал иракской Демократической партии Курдистана Масуда Барзани).

Что касается Турции. Учитывая, что в районе сирийско-турецкой границы до недавнего времени активно действовала наша авиация, то теперь турки усилят поддержку боевиков через Джараблус и Азаз и продолжат свою миссию по свержению Асада. Поэтому я сильно надеюсь, что наше руководство не будет совсем выводить авиацию, и она продолжит наносить удары по радикалам.

— Честно говоря, абсолютно непонятно, как будет вестись политический диалог, учитывая, что в Сирии, по сути, все воевали против всех, — отмечает заместитель директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин. — Очевидно одно — основная задача Россия в Сирии сводилась к тому, чтобы Запад и в первую очередь, США, начали разговаривать с Москвой на равных. Второстепенной была задача уничтожения боевиков, выходцев из России. Параллельно с этим была решена задача сохранения режима Асада, хотя она и не была приоритетной.

Арабист, старший преподаватель департамента политической науки НИУ-ВШЭ Леонид Исаев считает, что сейчас политический диалог по Сирии как раз и основывается на разделении страны на сферы влияния.

— На сегодняшний день в Сирии закрепилась ситуация вечного пата, которая не предполагает безоговорочной победы ни одной из сторон. Поэтому так или иначе будут пользоваться спросом сценарии, предполагающие ту или иную разновидность деления страны на разные сферы влияния. Грубо говоря, политический диалог и предполагает обсуждение вопросов — как будет выглядеть постконфликтная Сирия и какую роль там будут играть ключевые стороны — РФ, США, Саудовская Аравия, Турция, курды и т. д.

Отсюда все вбросы информации о федерализации САР, который наш МИД опровергает. Тем не менее, российско-американская модель урегулирования конфликта предполагает вывод за скобки ИГ, «ан-Нусры» и других организаций, признанных Совбезом ООН террористическими. Следовательно, мы хотели, чтобы большинство участников выступили против них единым фронтом. Естественно, их нужно как-то мотивировать. Скажем, пообещать тем же курдам, что они, наконец, получат автономию, если будут бороться против ИГ вместе с Асадом. Иначе можно договариваться о чем угодно — о перемирии, политическом устройстве, но все это не будет работать, поскольку половина страны находится под контролем боевиков.

Поэтому стоит скептически относится к различной информации о делении Сирии на какое-то конкретное число фрагментов. Напомню, что в рамках Всеобщего Национального Диалога несколько лет обсуждали, какой должна быть федерализация Йемена, были предложения поделить его на четыре, пять и даже восемь частей, но все без толку.

«СП»: — На ваш взгляд, возможно, что конфигурация фронта в Сирии через некоторое время может вернуться к той, какой она была в июле 2015?

— Учитывая, что российский военный контингент остается и в Тартусе, и в Хмеймиме, то я не думаю, что может повториться ситуация, когда под Дамаском стояли боевики ИГ. Так уж получилось, что мы, так или иначе, будем сражаться за устойчивость режима Асада.