ВЛ / Статьи / Интересное

Герои России: Спецназ 1812 года. Методично, скрытно, без партизанщины…

+3
17-03-2016, 01:00...
4 533
 
Герои России: Спецназ 1812 года. Методично, скрытно, без партизанщины…
В литературе, посвященной Отечественной войне 1812-го года, непременно встречается слово «партизан». Воображение, как правило, подсовывает соответствующую картинку: бородатый мужик, поддевающий на вилы французского «мусью». Никакого «верхнего» начальства над собою такой мужик не знал и знать не хотел, отсюда и термин «партизанщина».

Но партизанскими в те годы назывались и части регулярной армии, предназначенные для действий в неприятельском тылу и подчиненные главному командованию. «Партизанщиной» в таких отрядах и не пахло. Дисциплина была железная, действовали они по единому плану. В современной терминологии для подразделений такого рода утвердилось другое название – «спецназ».

Из бойцов тогдашнего «спецназа» наиболее известны такие, как Сеславин, Дорохов, Вадбольский, Фонвизин, князь Кудашев и, конечно же, Денис Давыдов. Но сейчас речь о другом человеке, жизнь которого, как писал современник, «яркостью и краткостью своею подобна была стремительному проблеску метеора в ночном небе…»
Звали его Александр Самойлович Фигнер. 

Начало русской ветви старинного рода положил остзейский барон Фигнер фон Рутмерсбах, поступивший на службу к Петру Великому. Сын его, Самуил Самуилович, баронского титула не наследовал и фамилию получил усечённую – просто Фигнер. 

Сыновей у него было трое. Старшего он любил, младшего тоже, а вот среднего – Сашу – почему-то невзлюбил и неустанно потчевал его розгами…
Исполняя родительскую волю, Саша пошел учиться во 2-й (бывший артиллерийский) кадетский корпус. В 1805 году он получил офицерский чин, а спустя недолгое время был назначен в особый десантный полк и отбыл с эскадрой Сенявина в Средиземное море. Тогдашние морские походы мало напоминали развлекательные круизы. На парусниках царили неимоверная теснота, сырость, «удобства» были самыми незатейливыми, качество пищи весьма дурным. Отсюда неизбежные болезни, которые, случалось, наносили флотам потери, сравнимые с боевыми. Заболел и прапорщик Фигнер. Офицера свезли на берег, а позже всяческие случайности забросили его в Милан. Тут-то в первый раз и сказались особые таланты будущего партизана: феноменальная зрительная память и редкие способности к изучению языков. На родину Фигнер привез отличное владение итальянским, а в придачу к тому техническую диковину: сделанное в виде трости почти бесшумное пневматическое ружье страшной убойной силы… 
В 1809 году, после почти двухлетнего перемирия, возобновилась очередная русско-турецкая война. Фигнер – на Дунайском театре. Командуя батареей из восьми стволов, он участвует во многих больших и малых «делах», и в том числе во взятии крепости Туртукай… В один из дней, когда велась подготовка к штурму крепости Рущук, возник вопрос о снятии точных размеров крепостного рва. Дело это было крайне рискованным. Но ничего не попишешь, кому-то всё равно нужно идти. Офицеры собрались метнуть по сему поводу жребий, но тут подал голос поручик Фигнер:
- Господа, не стоит затрудняться жребием. Пойду я.

Вечером поручик ушел, а к утру вернулся весь перемазанный грязью и вручил командованию бумагу с цифрами:
- Вот, извольте. Глубина, ширина… все нужные размеры.
Наградой ему стал орден Святого Георгия 4-й степени.
А потом было тяжёлое ранение в грудь и долгое лежание в госпитале…
Как-то генерал Каменский пригласил его к себе:
- Ты не обижайся, поручик, но в дело я тебя больше не пущу. Езжай-ка ты лучше домой. Там ты скорее войдешь в силу.
На дворе был 1810 год. Фигнер-старший состоял уже в должности псковского вице-губернатора и встретил сына с распростертыми объятиями:
- Ну, Сашка, ты герой! А я тут невесту тебе присмотрел. Собирайся! Вот прямо сейчас и поедем.
- Куда?
- Куда-куда… Губернатору нашему тебя представлю.
Потом артиллерии поручик и сам повадился ездить в губернаторский дом. Четыре дочки губернатора Бибикова были одна другой краше; к тому же, за каждой маячило весьма неплохое приданое. 
Но случилась беда. По доносу петербургского ревизора губернатор Бибиков был обвинен в служебных злоупотреблениях и заключен под стражу. Постановление государя: «Взыскать с оного Бибикова тридцать тысяч рублей».
Сумма огромная. Семью ждало разорение. Блистательных женихов как ветром сдуло. Спасаясь от позора, губернаторская супруга с дочками покинула город и поселилась у себя в деревне.

Зимний вечер. На дворе мороз и непроглядная темень. А в остальном как у Пушкина: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…» Разница лишь в том, что девиц было четверо. 
Где-то далеко зазвенел колокольчик. Вот он ближе, ближе, ближе… Мать испуганно закрестилась:
- Господи, помилуй! Неужели ж опять фельдъегерь? Ну что ж им ещё взять-то с нас?..
Но это не был фельдъегерь. Из возка вышел стройный молодой человек и, ометая снег полами кавалерийского плаща, взбежал по ступеням. Постучал.
- Кто там? 
- Штабс-капитан Фигнер. Быть может, помните такого...
Капитан вошел, поклонился:
- Сударыня! Не извольте гневаться… Понимаю свое недостоинство, и всё же осмеливаюсь просить у вас руки вашей младшей дочери, Ольги.
Александр и Ольга обвенчались. 
А вскоре войска Бонапарта перешли реку Неман…
Год 1812-й, месяц июнь. Капитан Александр Фигнер снова в строю, на сей раз ему вверена 3-я лёгкая рота 11-й артиллерийской бригады. 
Тринадцатого июля случилось жаркое дело близ Островно, где рота понесла большие потери, затем был упорный бой на «Лубенском перекрестке», там батарейцы порою дрались врукопашную; затем, наконец, Бородино, где фигнеровские пушки тоже работали вполне исправно…
Первого сентября в деревне Фили, в избе крестьянина Фролова состоялся военный совет, который Михаил Кутузов закончил словами:
- Потеря Москвы – это еще не потеря России.
Генералы разошлись. Один из них, Алексей Ермолов тоже направился было к себе на квартиру, но на пути его возник молодой артиллерийский капитан с «Георгием» в петлице.

- Что вам нужно? - сумрачно спросил генерал.
- Ваше превосходительство! Представьте меня его светлости. Я хочу остаться в Москве, в крестьянской одежде, собирать сведения о неприятеле, нанося ему попутно всяческий вред. А ежели представится случай – убить корсиканца.
- Вы кто такой? Назовитесь.
- Артиллерии капитан Фигнер.
- Хорошо, - кивнул Ермолов. - Я доложу светлейшему.
Второго сентября русская армия, пройдя через Москву, стала в шестнадцати верстах от неё, у деревни Панки. В эту же ночь Фигнер… исчез. А следующей ночью взлетел на воздух самый крупный в Москве пороховой склад.
- Негоже, - сказал потом капитан, - чтобы враги заряжали свои пушки нашим порохом.
С этой диверсии началась его московская эпопея.
«Весьма скоро, - писал историк, - в развалинах пылающей столицы французы почувствовали методическую войну какого-то отважного и скрытого мстителя. Вооруженные партии… делали засады, нападали на захватчиков, особенно по ночам. Так Фигнер начал истреблять неприятелей с набранной им сотней удальцов».
- Хотелось мне пробиться к Бонапарту, - рассказывал Александр Самойлович. - Но каналья-гвардеец, стоявший на часах, шибко ударил меня прикладом в грудь… Я был схвачен и долго допрашиваем, потом стали за мной присматривать, и я почёл за лучшее покинуть Москву.
Вскоре по личному распоряжению Кутузова Фигнер получил под начало небольшой кавалерийский отряд. Немногим позже подобные отряды возглавили гвардии капитан Сеславин и полковник князь Кудашев (зять Кутузова). «В короткое время, - писал Ермолов, - ощутительна была принесенная ими польза. Пленные в большом количестве приводились ежедневно… На всех сообщениях являлись отряды партизанов; жители… сами взяв оружие, присоединялись к ним толпами. Фигнеру первому справедливо можно приписать возбуждение поселян к войне, которая имела пагубные для неприятеля следствия».
Способность Фигнера к перевоплощениям была поразительна. Вот он – блестящий лейтенант корпуса Мюрата – свободно заезжает в неприятельский лагерь, болтает с офицерами, прогуливается между палаток… А вот он же – сгорбленный старик, помогающий себе при ходьбе толстой палкой; а внутри палки – то самое пневматическое ружье, не раз уже применённое…
- Пойду в странствие, - говорил капитан, уходя в очередную разведку в очередном обличье, чтобы затем нанести врагу точно рассчитанный внезапный удар.

Английский наблюдатель при главной квартире русской армии генерал Вильсон доносил своему начальству: «Капитан Фигнер прислал в лагерь ганноверского полковника, двух офицеров и двести солдат, которых он взял в шести верстах от Москвы, и, по рассказам полковника… убил четыреста человек, заклепал шесть орудий и взорвал шесть зарядных ящиков…» 
Это лишь один эпизод, подобных которому были десятки.
Но самое славное дело состоялось 28 ноября при деревне Ляхово близ Вязьмы, когда Фигнер, Давыдов и Сеславин, поддержанные казаками Орлова-Денисова, вынудили к сдаче корпус генерала Ожеро. Кутузов писал: «Победа сия тем более знаменита, что в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил перед нами оружие». Положил перед партизанами!
Доставить победную реляцию в Петербург Кутузов поручил самому Фигнеру. В сопроводительном письме на высочайшее имя среди прочих имелись такие строки: «Доставитель сего… всегда отличался редкими военными способностями и великостью духа, которые известны не токмо нашей армии, но и неприятельской».

Император пожаловал партизана чином подполковника с переводом в гвардейскую артиллерию, назначил в собственную свиту флигель-адъютантом. На личной аудиенции он отечески улыбнулся ему и сказал:
- Уж больно ты скромен, Фигнер. Почему для себя ничего не просишь? Или нет у тебя ни в чем нужды?
Подполковник посмотрел государю в глаза.
- Ваше величество! Единственное мое желание – спасти честь Михаила Ивановича Бибикова, моего тестя. Помилуйте его.
Император нахмурился:
- Жук изрядный твой тесть. Но ежели такой герой за него просит… Ладно! Будь по-твоему.
Вскоре состоялся высочайший указ: «Во уважение отличных заслуг лейб-гвардии подполковника Фигнера, зятя бывшего псковского губернатора… под судом находящегося, всемилостивейше прощаем его, Бибикова, и освобождаем от суда и всякого по оному взыскания». 
Лейб-гвардии подполковнику было тогда двадцать пять лет. А жить ему оставалось неполных одиннадцать месяцев.
Первого октября 1813 года в семи верстах от немецкого города Дессау фигнеровский отряд (пятьсот человек) встретился с авангардом корпуса Нея, принял неравный бой и практически весь полёг, прижатый к Эльбе...

Ней распорядился:
- Отыщите мне Фигнера. Хочу посмотреть на него.
Перевернули каждого мертвеца, но Фигнера не нашли. Не нашли его и среди раненых. Не нашли и среди немногих пленных…
Русские солдаты долго не хотели верить, что Фигнер погиб:
- Это чтоб Самойлыча-то убили? Шалишь! Не такой человек… Ну, посуди сам: его же никто не видел мёртвым.
Да. Его никто не видел мёртвым…







  • Яндекс.Метрика

  • Нам пишут Статьи разные Наши Партнеры
    Главная Контакты RSS
    Все публикуемые материалы принадлежат их владельцам. Использование любых материалов, размещённых на сайте, разрешается при условии размещения кликабильной ссылки на наш сайт.

Регистрация