Слёзы фронтовика

 

Они вошли в пустой город, встретив незначительное сопротивление арьергарда 9 армии Вальтера Моделя, который накануне, проведя тактически грамотную операцию, вывел практически все свои силы из-под угрозы окружения.

В полностью разрушенном Ржеве в день освобождения оставалось несколько десятков чудом уцелевших мирных жителей. Во всем Ржевском районе – не более четырехсот.

 

О том, сколько в растянувшейся на год с лишним битве за Ржев погибло наших бойцов и офицеров, сегодня говорить не хочу. 3 марта – время поминать, а не копаться в «противоречивых данных», счет которым все равно на сотни тысяч солдатских жизней.

 

Мой покойный дед, Александр Николаевич Лавровский, был фронтовым шофёром – на Западном фронте. Несколько месяцев воевал подо Ржевом. О войне он рассказывать не любил. Он ничего не рассказывал мне о войне. Отвечал всё время: «Когда-нибудь потом». Еще меньше он любил кино о войне. Он вообще был скуп в оценках военных фильмов. Чаще коротко отрезал: «Муть!». Реже – когда фильм оказывался сто́ящим и действительно его трогал – просто замыкался. Молчал.

 

В конце лета 1981 года я, одиннадцатилетний пацан, уговорил деда сходить в кино, на только что вышедший фильм «Сашка». «Про войну!» - восторженно убалтывал я деда. В отличие от деда, я очень любил фильмы «про войну». Не знаю, почему, но он согласился. Скорее всего, потому, что кинотеатр был на другом конце города, а дед не хотел, чтобы в кино я отправился один.

 

После фильма я увидел в глазах деда… слёзы. В первый и последний раз в своей жизни. Мы вышли из кинотеатра, он сел на скамейку в сквере – молчаливый и ошеломленный. И тогда я увидел в его глазах слёзы. «Иди погуляй пару минут!» - сказал он мне.

 

Я отошел не менее ошеломленный: мой любимый сильный дед – и плачет?! Хотя, честно, фильм меня, пацана, тогда тоже потряс… Через несколько минут дед сам встал и подошел. Он был уже обычным: «Кого ждем? Пора домой!».

 

Домой мы пошли пешком. Все-таки детство – хорошее «беспонятное» время.

 

- Ты чего плакал? - допытывался по пути я.

Дед отшучивался поначалу:

- Тебе показалось. Ветер на улице.

 

А потом честно признался:

- О Ржеве кино лучше уже не снимут. Хороший фильм – «Са-шка».

Название фильма он произнес почему-то нараспев.

 

О Ржеве в начале 1980-х годов не принято было говорить. Во всяком случае, я, знавший про Сталинград, Курскую дугу, операцию «Багратион», взятие Берлина и освобождение Праги, про Ржев тогда не слыхал ничего.

 

И я уболтал-таки деда рассказать про этот самый Ржев. «Про войну»… Для меня это был день «разрыва шаблонов». Я не подозревал, что война бывает такая… Негероическая.

 

Правда, в рассказе деда про сам Ржев не было ничего. Было про грязь подо Ржевом. Но этот рассказ я почему-то запомнил на всю жизнь. Больше дед про войну никогда ничего не рассказывал. В кино «про войну» мы с ним больше вместе не ходили.

 

«Однажды по весне, в 42-м, везу на передовую боеприпасы. Дорога – разбитая колея, и никуда с неё, в случае чего, не свернешь. Еду и думаю: "Лишь бы немцы не налетели". Но они ж на войне всегда не вовремя появляются. Поравнялся я с пехотной ротой – тоже к фронту идут, грязь месят. А тут и пара немецких самолетов. Хорошо, что всего два, и не штурмовики, а истребители. Все равно ребята разбежаться толком не успели. Я, правда, успел – из машины выскочить.

Немцы дали очередь по колонне и ушли. Кого-то задело, кого-то все-таки убило. Живые поднимаются - все в грязи.

 

А рядом с моей машиной – санинструктор. Молодая девчушка красивая. Ранило её все-таки в ногу. Внутренняя сторона бедра, по касательной. Она подол задрала. Солдаты гогочут. Зрелище же!

 

А у нее, - представляешь, у санинструктора! - даже пакетов нет перевязочных. Она ревёт от полного бессилия. Я ей свой пакет отдал. Солдат разогнал. Успокоил: "Хорошо всё обошлось. Если б по моей машине попали, то нас бы с тобой сейчас не было". Заулыбалась, хоть и чумазая вся, и в крови: "Ну да, живые же".

 

Подождал, пока перевязалась. Дальше поехал. А ты говоришь - расскажи про войну...».

 

***

О войне подо Ржевом я никогда не узнаю от своего двоюродного деда, гвардии старшего сержанта Петра Дмитриевича Ширина. Пехотинец, он воевал в тех краях больше года. Всё время, пока шла битва за этот город в двух сотнях километров от Москвы. Пехотинец Ширин в той битве уцелел. Погиб он уже позже, за полгода до Победы, освобождая Латвию. Он был очень хорошим солдатом. Точно знаю, что за несколько дней до гибели, «заменяя выбывших командиров», помощник командира взвода гвардии старший сержант Ширин поднял бойцов в разведку боем. И, как следует из приказа по 210 гвардейскому стрелковому Полоцкому полку 71 гвардейской стрелковой Витебской ордена Ленина Краснознаменной дивизии, «ворвался в окопы противника, выбил последних из окопов и обеспечил группе захвата взять в плен немецкого обер-ефрейтора». Правда, свою солдатскую награду Петр Дмитриевич так и не получил. К моменту написания приказа о награждении он погиб.

 

Осенью прошлого года я общался с одним из немногих ныне живущих героев Ржевской битвы, подполковником-артиллеристом Петром Алексеевичем Михиным. Это было большое интервью с настоящим Солдатом. Светлое и, одновременно, тяжелое – потому что сейчас-то я знаю очень хорошо: память солдатскую нельзя бередить. Особенно если Солдату почти 95 лет.

 

И все-таки под конец я рискнул. Я достал взятое с собой фото гвардии старшего сержанта Ширина и показал его гвардии подполковнику Михину. Откровенно говоря, я знал, на что рассчитывал: всё равно я рассчитывал на эту самую память. Никуда без нее все равно не деться. Не Петру Алексеевичу – мне! И еще я знал, что фото двоюродного деда, которого я никогда не видел, сделано было как раз в 1942-м. Подо Ржевом.

Вот и Петр Алексеевич обрадовано воскликнул: «Ну да! Наш! Ржевский!».

 

- Почему вы в этом так уверены? – спросил я.

- У него звездочка на ушанке самодельная. У многих из нас были именно такие. Не хватало подо Ржевом звездочек. А вот фотографировать осенью 42-го нас любили. Мы не особо стремились, правда. Часто приказом заставляли это делать. Да и хорошо…

 

Конечно, хорошо, Петр Алексеевич. Фото старшего сержанта Ширина, сделанное подо Ржевом – единственное, что осталось в моей семье от этого человека…

 

***

А фильм «Сашка», снятый по одноименной повести Вячеслава Кондратьева, - в 1942-м помощника командира взвода отдельного стрелкового батальона Калининского фронта, я и сегодня не могу спокойно смотреть… Почти как когда-то мой дед.

 

Пусть в день освобождения Ржева «Сашка» будет памятью всем воевавшим здесь - павшим и живым… И пусть «Мосфильм» сегодня не обижается – за нарушение авторских, смежных и прочих прав.