Военные советники России куют победу Асада

На минувшей неделе Минобороны РФ подтвердило гибель в Сирии российского военного советника. Он попал туда в 2012 году и занимался обучением сирийских военных работе на технике, которую Сирия приобрела у России. В последние дни появляются все новые подробности этого инцидента. По данным издания Daily Beast, российский военный советник был убит с помощью американского противотанкового ракетного комплекса BGM-71 TOW с лазерным наведением. Эти ракеты поставляются сирийским боевикам уже на протяжении двух лет по секретной договоренности между США и их союзниками в регионе. 

С началом активного участия России в сирийской войне и предпринятым наступлением сил Асада поставки этих комплексов резко возросли. Их в Сирии теперь называют «укротители Асада», и они сыграли важную роль в замедлении темпов наступления сирийских правительственных сил и их союзников. Американские официальные лица не подтвердили, но и не опровергли версию о том, что рост поставок вооружений повстанцам стал следствием развала сирийских мирных переговоров в Женеве. Но если сирийские боевики действительно убивают российских военных американскими ракетами, то невольно возникает аналогия с афганской войной.

В «Военном энциклопедическом словаре» написано: «Советник военный (военный специалист), военный (обычно из числа офицерского состава) одного государства, направленный в соответствии с двусторонним соглашением в другое государство для оказания помощи в создании Вооруженных сил, подготовке военных кадров, обучении войск, освоении вооружения и военной техники, закупленной государством в другой стране, а иногда и для помощи в организации и ведении боевых действий». Из этих строк следует, что военный советник не должен участвовать в боевых действиях. И это соответствует словам пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова, который сообщил на днях, что российский военный советник не принимал участия в наземной операции в Сирии. Однако из неофициальных источников известно, что офицер в звании подполковника погиб от множественных осколочных ранений на артиллерийских позициях возле города Сальма, освобожденного сирийской армией в середине января. В связи с этой «нестыковкой» уместно прояснить специфику работы военных советников за рубежом, в частности в Афганистане.

Автору этих строк довелось в течение двух лет — до и после ввода советских войск — служить военным переводчиком в 8-й афганской пехотной дивизии. Она входила в состав 1-го армейского корпуса, в зону ответственности которого входил целый ряд провинций Афганистана. В дивизии работало до 40 офицеров. Они выполняли обязанности советников у командира дивизии, замполита, зампотеха, начальника оперативного отдела, заместителей командира дивизии по связи, разведке, артиллерии, артвооружения. Были советники и в «особом отделе», а также в новообразованных отделах по пропаганде и агитации. И даже в танковом батальоне присутствовали два советника — у командира и замполита. Все мы носили афганскую военную форму. Нам выдали оружие, пистолет Макарова.

Никто из наших советников в военных академиях не учился, их никто специально не готовил. Но кадровики в 10-м управлении Генштаба в Москве отчетливо понимали, какие люди нужны были на этих должностях, и, как правило, ошибались редко. Любой из наших советников почти для всех афганцев был непререкаемым авторитетом. Всех их они называли «мушавер саиб», что в переводе близко к понятию «учитель с большой буквы». У советников был широкий круг задач и функций. Если коротко, то — подготовка личного состава и планирование боевых действий. А конкретика зависела уже от характера обстановки, в которой приходилось действовать. Как правило, она была чревата рисками для жизни, причем эти угрозы могли возникать в самых неожиданных местах и ситуациях. Горно-пустынная местность, высокие и низкие температуры, резкие их перепады, недостаток кислорода, отсутствие воды, инфекционные болезни — все это приносило дополнительные сложности.

После ввода советских войск в декабре 1979 года функции военных советников значительно расширились, что было связано с активизацией боевых действий. И до этого принимавшие участие в боевых действиях, наши советники взяли на свои плечи еще более тяжелую ношу руководства боевыми действиями. Они все чаще стали принимать непосредственное участие в боях, хотя им это было запрещено. Но как можно было запретить им это делать, если вдруг они, например, оказывались с колонной своего полка под непосредственным обстрелом, или когда мятежники совершали неожиданный налет на штаб их части? Ясное дело, такой запрет часто выступал своего рода лицемерной формальностью.

А действительность была такова, что везде возникали специфические военные задачи, которые надо было каким-то образом решать. Когда советники чувствовали, что их рекомендации не воспринимаются подопечными должным образом, они просто сами брали на себя решение этих задач и фактически управляли афганскими войсками в ходе боевых действий. Особенно «грешил» этим советник командира полка майор Жуков. Как можно было запретить ему работать с одним переводчиком, а иногда и без него среди афганских войск, расположенных в боевых условиях и ведущих боевые действия то в Чарикаре, то в Хинджане, где угроза исходила не только от моджахедов, но нередко и от части личного состава полка? Понятно, что такой запрет выглядел бы своего рода лицемерной формальностью. Попутно заметим, что Жуков воспринимался афганцами как хорошо воспитанный офицер, проявлявший к ним и их обычаям терпение и уважение. Он всерьез изучал язык местных жителей и умудрился достичь приличных результатов.

За такими, как он, шла настоящая охота. Моджахеды не оставляли попыток захватить в плен хоть одного военного советника. В марте 1985 года планировалась встреча Михаила Горбачева и Рональда Рейгана на высшем уровне. По разведданным, американцы дали задание пакистанским спецназовцам захватить военного советника, чтобы иметь «козырную карту» перед встречей.

Советские военные советники работали в 47 гарнизонах и фактически управляли афганскими войсками. Поэтому не удивительно, что за годы афганской войны погибли 180 офицеров. 664 человека получили ранения. Многие из них в период боевых действий находились на передовых позициях афганской армии и отдали жизни, выполняя свой служебный долг. Так, только в 1981 году из числа советников погибли 22 и были ранены 53 офицера. И это почти все старшие офицеры от майора до полковника.

И хотя тема эта до сих пор вызывает душевную боль, расскажу о некоторых подробностях гибели одного из них — хорошо запомнившегося мне подполковника Юрия Журавлева. Он служил советником начальника артиллерии полка в соседней с нами 7-й пехотной дивизии в окрестностях Кабула, которая также входила в состав 1-го армейского корпуса. По рассказам старшего советника этого соединения полковника Анатолия Шеенкова, 3 января 1980 года согласно приказу Главного военного советника для выяснения обстановки в районах Ханабада и Тулукана, где хранилось большое количество вооружения и боеприпасов, был создан сводный отряд из афганских подразделений. С отрядом выехали подполковник Журавлев и переводчик лейтенант Геннадий Кашлаков. По дороге на Тулукан отряд попал в засаду. Советник и переводчик были окружены на одной из высот вблизи Ханабада. По одним данным, они отбивались до последнего патрона. Потом Журавлев снял с себя очки, бросил их на землю, разорвал на себе рубашку и вместе с Кашлаковым дрался в рукопашной, пока их не убили. У одного пленного обнаружили записку, в которой излагалось, что он «с гордостью» вручил командиру оружие кяфиров. По сведениям других пленных, советника и переводчика убили, а тела бросили в реку.
Жену советника не оповестили о том, что муж пропал без вести. Она считала, что он продолжает находиться в командировке. Все ее соседи, да и вообще все советники знали о случившемся и молчали. Вокруг нее создался не предвещающий ничего хорошего вакуум молчания. Когда она появлялась на кухне, все, как по команде, замолкали. 

---