ВЛ / Статьи
Атака в Джакарте. Индонезия — следующая мишень террористов
15-01-2016, 22:51...
1 159
Между тем, Al Jazeera сообщает о 17 погибших в результате теракта в Джакарте. Среди них — пять гражданских лиц, семеро сотрудников силовых структур страны и террористы. Взрывы произошли не в результате закладывания взрывных устройств, а вследствие настоящей атаки, предпринятой группой неизвестных боевиков. Примерно 10-15 террористов атаковали прохожих возле торгового центра, кафе Starbucks, гостиниц и офисных зданий. Информационные агентства сообщают, что шесть взрывов прогремели в 50 метрах друг от друга в центре Джакарты. Как сообщил министр-координатор по вопросам политики, юстиции и безопасности Индонезии Лухут Панджаитан, смертники подорвали себя в одной из кофеен в центре индонезийской столицы. Позже выяснилось, что хронология террористического акта выглядела примерно так. Около 11.00 утра в кафе Starbucks прогремел первый взрыв — его устроил террорист-смертник. Рядом с кафе, на парковке, неизвестные открыли огонь по иностранным гражданам. Погиб гражданин Алжира, ранения получил гражданин Нидерландов. Полицейские окружили стрелявших в них террористов, однако последним удалось взорвать самодельную бомбу. Спустя несколько минут к полицейскому посту подъехали мужчины на мотоциклах, которые бросили в него гранаты. Затем мотоциклисты стали стрелять по прохожим. Огонь по толпе зевак открыл и молодой человек с пистолетом. Его вскоре застрелили полицейские. Оставшиеся в живых террористы забрались на крышу джакартского театра, откуда открыли огонь по полицейским, пытающимся подобраться ближе к зданию. Два взрыва прогремели у посольств Турции и Пакистана. Тем временем, в центр индонезийской столицы стали прибывать подкрепления — армейские и полицейские спецподразделения. Началась операция против засевших на крыше театра террористов, которая продолжалась несколько часов. В операции приняли участие спецназовцы, армейские бронемашины и даже вертолеты.
Президент страны Джоко Видодо, находившийся в служебной командировке, срочно вылетел в столицу страны. Районы, где произошли террористические атаки, оцепили бойцы спецподразделений. Руководство страны сразу же квалифицировало произошедшую трагедию как террористический акт. Президент Индонезии Джоко Видодо в опубликованном обращении призвал народ страны не бояться террористов. Пока точно неизвестно, кто может стоять за терактом в индонезийской столице. Однако уже появляются первые версии и предположения. Разумеется, наиболее вероятным организатором теракта называют запрещенную в России международную террористическую организацию «Исламское государство». Именно ее боевики, как считают многие эксперты и журналисты, могли бы совершить подобный безмотивный акт террора в центре индонезийской столицы. Несмотря на то, что долгое время Юго-Восточная Азия не входила в число приоритетных регионов деятельности «Исламского государства», сторонники этой организации присутствовали и в Индонезии, и в Малайзии. На сайте «Военное обозрение» мы уже затрагивали тему распространения религиозного фундаментализма и экстремизма в странах Малайского архипелага. Сегодня, в свете произошедших в Джакарте трагических событий, придется вновь вернуться к этой теме.
В последнее десятилетие религиозно-экстремистские организации стали проявлять повышенную активность в Юго-Восточной Азии, где прежде «политический ислам» никогда не отличался свойственными Ближнему и Среднему Востоку и Северной Африке радикальными тенденциями. Конечно, и в 1970-е — 1990-е гг. в Юго-Восточной Азии действовал целый ряд радикальных группировок, поднявших религиозные лозунги и ведших вооруженную борьбу против правительств своих стран. Однако в их случае религиозные лозунги становились подтверждением требований национально-освободительного характера. Религиозная идентичность позволяла укрепить идентичность этническую. Так обстояло дело в Таиланде, где в южных провинциях, населенных малайцами-мусульманами, началась партизанская война против центрального правительства под религиозными лозунгами. Так было дело и на Филиппинах, где моро — исповедующие ислам национальные меньшинства острова Минданао также развернули вооруженную борьбу против правительства страны. В самой Индонезии, тем не менее, правительство сталкивалось с вооруженным сопротивлением радикальных группировок лишь на северо-западе Суматры — в исторической области Ачех, население которой традиционно отличалось повышенной религиозностью в силу более развитых контактов с Арабским Востоком. Эта ситуация оказала существенное влияние на общее отношение индонезийских властей к религиозному экстремизму. Долгое время религиозные фундаменталисты не рассматривались в качестве врагов существующей индонезийской государственности (вне пределов Ачеха, что на северо-западе острова Суматра — в Ачехе вооруженная борьба местных сепаратистов под религиозными лозунгами побуждала власти относиться к проблеме радикализации ислама серьезнее, чем в других регионах страны). Ситуация изменилась, когда в стране один за одним стали происходить террористические акты. Первоначально объектами нападений радикалов стали представители других конфессий и иностранные туристы. Так, 12 октября 2002 года в городе-курорте Куте на острове Бали произошел колоссальный по числу жертв теракт. В результате взрывов трех бомб погибло 202 человека, 209 человек получили ранения. Среди убитых были 164 гражданина иностранных государств. Ответственность за теракт возложили на боевиков действующего в Юго-Восточной Азии движения «Джемаа Исламия».
Помимо террористических атак, радикальные организации Индонезии заявляли о себе и целым рядом менее опасных, но также экстремистских действий. К примеру, в декабре 2014 г. на Центральной Яве боевики религиозно-фундаменталистских организаций разгромили три магазина, продававших в канун католического Рождества рождественскую символику. Дело в том, что в современной Индонезии давно вошло в моду отмечание Рождества и использование рождественской символики. Религиозные радикалы считают это свидетельством утверждения западного влияния и отхода населения страны от традиций ислама. Поэтому радикальные организации ведут активную борьбу с любым проникновением культурного влияния Запада, в первую очередь — с модой на рождественскую символику. Массовыми акциями протеста встретили радикально настроенные индонезийцы и информацию о том, что в стране может быть проведен конкурс на звание «Мисс-Мира».
Активизация террористов в Индонезии заставила власти страны обратить более пристальное внимание на деятельность радикальных религиозных организаций. Если прежде отношение к ним было весьма снисходительное, то теперь они попали под подозрение. Наибольшим поводом для беспокойства стал начавшийся выезд из Индонезии сотен добровольцев для участия в боевых действиях в Ираке и Сирии — на стороне «Исламского государства». В индонезийских городах появились эмиссары ИГ, стали проводиться митинги фундаменталистов в поддержку действий ИГ на Ближнем Востоке. После этого предыдущим президентом Индонезии генералом Сусило Юдойоно было принято решение о запрете деятельности организации «Исламское государство» на территории Индонезии. В стране начались полицейские преследования религиозных проповедников и активистов религиозных организаций, которые подозревались в связях с ИГ и в организации поездок индонезийских добровольцев в Сирию и Ирак. Сразу же после взрывов в Джакарте индонезийская полиция сообщила, что ИГ в последнее время делала непосредственные угрозы террористических актов в стране. Начальник полиции Джакарты Тито Карнавиван заявил, что ИГ незадолго до произошедшего присылало сообщения о готовящихся «концертах в Джакарте». По словам шефа полиции, непосредственным организатором теракта, предположительно, является гражданин Индонезии Бахрум Наим, который в настоящее время находится на территории Сирии и воюет в составе формирований ИГ. Целью боевиков, устроивших вылазку в Джакарте, были иностранные граждане и сотрудники местных силовых структур. Позже «Исламское государство» официально взяло ответственность за террористический акт в Джакарте. Об этом сообщили ведущие мировые средства массовой информации.
Индонезия — крупнейшая мусульманская страна мира. Население Индонезии составляет, по оценкам 2014 года, 253 609 643 человек. Это четвертая в мире по численности населения страна — она уступает лишь Китаю, Индии и Соединенным Штатам Америки. Понятно, что страна с огромным населением, подавляющее большинство которого исповедует ислам, обладающая колоссальным экономическим потенциалом и фактически являющаяся региональной державой, не может не привлекать внимание религиозных фундаменталистов, в том числе и представителей запрещенной в России организации «Исламское государство». ИГ крайне заинтересована в расширении своей деятельности и влияния в Юго-Восточной Азии, в первую очередь в Индонезии. Известно, что большинство населения страны живет в бедности, в стране безработица и экономика не в состоянии обеспечить потребности растущего населения. Как отмечает индонезийский политолог Ювоно Сударсоно, «пока в стране есть 9,8 миллионов безработных и 36 миллионов человек живут ниже уровня бедности, всегда будут существовать озлобленные молодые индонезийцы, приверженные исламскому радикализму. Именно на социально-экономическом уровне цикл должен быть разорван» (Цит. по: Другов А.Ю. Религия и власть в современной Индонезии // Юго-Восточная Азия: Актуальные проблемы развития. № 13, 2009). Социальное недовольство населения постепенно начинает выплескиваться в форме религиозного экстремизма. Естественно, что для ИГ Индонезия представляет собой очень перспективную страну в плане вербовки боевиков. Ведь людские ресурсы Индонезии практически неисчерпаемы по меркам этой организации. С другой стороны, Индонезия, в отличие от стран Ближнего и Среднего Востока, в еще большей степени подвержена процессам вестернизации. Сюда гораздо заметнее проникают веяния западной культуры, что очень не нравится местным консервативным кругам — сторонникам традиционного образа жизни. Это также является дополнительным фактором популяризации радикальных идей среди части индонезийцев, в особенности — представителей молодого поколения. Далеко не все молодые индонезийцы довольны тем, как в стране распространяются характерные для Запада модели поведения, меняется внешний вид юношей и девушек, появляются культурные меньшинства, претендующие на равноправие. Многие проявления «культурной модернизации» современной Индонезии радикалы объясняют разлагающим влиянием западной культуры и видят единственной возможностью его минимизации установление теократического государства — «халифата».
Отметим, что в конце декабря 2015 г. индонезийская полиция арестовала шестерых местных жителей, которых заподозрили в связях с запрещенным ИГ. Житель провинции Западная Ява Абу Карим был арестован по обвинению в подготовке террористических актов, что подтвердило изъятие у него схем изготовления взрывных устройств. Позже было задержано еще несколько человек, также обвиненных в подготовке терактов на островах Ява и Суматра. Индонезийское разведывательное агентство установило, что свыше 100 граждан Индонезии, принимавших участие в боевых действиях в Сирии и Ираке на стороне «Исламского государства», в последние месяцы вернулись в страну. С их активизацией в Индонезии и были связаны проводившиеся полицейские операции по задержаниям предполагаемых террористов. Однако, несмотря на проведенные задержания, террористические акты в Джакарте все же произошли. Неизвестно, сколько еще экстремистов, готовых к совершению атак на территории Индонезии, находятся в стране. Между тем, есть все основания считать, что почву для активизации фундаменталистских организаций в стране подготовили сами индонезийские власти. Джакарта осудила политику сирийского президента Башара Асада. Не далее, как в октябре 2015 года индонезийские власти позволили радикалам провести митинг у российского посольства в Джакарте. Собравшиеся сотни демонстрантов протестовали против начала военно-воздушной операции России в Сирии, скандировали антироссийские лозунги и публично сожгли российский государственный флаг. Конечно, власти Индонезии еще в 2014 году официально осудили деятельность организации «Исламское государство» на Ближнем Востоке, но, в то же время, не спешили принимать решительные меры против распространения радикальных идей на своей территории.
Религиозные радикалы набирают силу
В первые десятилетия индонезийской независимости, когда страной управлял левый националист Ахмед Сукарно, исламские фундаменталисты оказались загнанными в подполье. Сукарно заигрывал с коммунистами, поэтому стремился ограничить влияние религиозных и праворадикальных сил на индонезийскую политику. К тому же, деятельность религиозных фундаменталистов, по мнению Сукарно, препятствовала реализации разработанной им концепции «панча сила» — пяти столпов независимой индонезийской государственности, к которым Сукарно относил веру в единого Бога, справедливую и цивилизованную гуманность, единство страны, демократию, социальную справедливость для индонезийского народа. Концепция «панча сила» предусматривала и мирное сосуществование ислама, буддизма, индуизма, христианства на индонезийской земле. Естественно, что религиозные фундаменталисты, стремившиеся видеть Индонезию мусульманским государством, не соглашались с этой точкой зрения и Сукарно постарался минимизировать их влияние на политическую жизнь страны.
Индонезийские исламские деятели обвиняли светских националистов, возглавивших страну после достижения независимости, в предательстве идеалов национально-освободительного движения. Так, Хасан Мухаммад Тиро утверждал, что индонезийские светские националисты внедряют в стране вредный для ее культуры европейский опыт политической модернизации, насаждают капиталистические отношения. Другой теоретик, Иса Аншари, утверждал, что европейское влияние развращает индонезийскую нацию и лишь создание исламского государства способно предотвратить пагубные процессы. Вторым, помимо светских националистов, политическим противником в тот период религиозные фундаменталисты считали Коммунистическую партию Индонезии и другие левые и леворадикальные группы. При этом они подчеркивали, что в исламе и так большую роль играет социальная составляющая, поэтому для достижения подлинной социальной справедливости совершенно необязательно прибегать к чуждым идеологическим доктринам европейского происхождения. Этот нюанс крайне важен и для понимания природы современного индонезийского религиозного фундаментализма. Ведь религиозные фундаменталисты апеллируют к беднейшим слоям индонезийского общества, недовольным политикой властей и, с другой стороны, в наибольшей степени находящимся под влиянием традиционных религиозных ценностей. Для социальных низов современной Индонезии стремление к созданию исламского государства становится заветной целью, альтернативной капиталистическому пути развития страны. Фактически религиозные фундаменталисты в настоящее время заняли ту социально-политическую нишу, которую в середине ХХ века им приходилось делить с коммунистическим движением. В современной Индонезии коммунисты более не имеют того влияния, что в 1950-х — первой половине 1960-х гг. Поэтому социальная проблематика активно эксплуатируется именно религиозными фундаменталистами, получающими симпатии обездоленных слоев индонезийского общества.
Общественно-политическое влияние индонезийских религиозных фундаменталистов начало расти после отстранения Ахмеда Сукарно от власти. Именно на поддержку религиозных фундаменталистов оперлись представители высшего военного руководства страны, сотрудничавшие с США и стремившиеся свергнуть Сукарно. К власти в стране пришел генерал-майор Сухарто, который активно эксплуатировал антикоммунистические идеи и лозунги. При нем правые силы стали рассматриваться в качестве противовеса коммунистам, к которым, наоборот, отношение кардинально изменилось. Напомним, что до прихода к власти в 1965 г. генерала Сухарто, в Индонезии действовала наиболее многочисленная в Юго-Восточной Азии коммунистическая партия. Сухарто фактически вырезал индонезийских коммунистов — не столько с помощью армии и полиции, сколько руками боевиков праворадикальных и религиозно-фундаменталистских группировок. Но, в то же время, установление военного режима в Индонезии не привело к реализации целей религиозных фундаменталистов. Правые военные, хотя и использовали потенциал влияния религиозных лидеров на народные массы в целях противостояния левым националистам и коммунистам, тем не менее, не собирались делить с религиозными фундаменталистами власть. Хотя власть, по сравнению с годами правления Сукарно, несравненно улучшила отношение к религиозным организациям, все же она постаралась оставить в их компетенции исключительно вопросы религии. Но самих религиозных фундаменталистов этот подход, безусловно, не устраивал. Именно в годы правления Сухарто началось формирование тех радикальных фундаменталистских организаций, которые в конце ХХ — начале XXI вв. активно заявили о себе на индонезийской политической сцене. И именно в этот период активизировались столкновения на межконфессиональной почве, происходящие в тех районах Индонезии, где проживают значительные группы не только мусульманского, но и христианского (Моллукские острова), буддийского и индуистского (Бали) населения. Обострение межконфессиональных отношений также внесло весомую лепту в радикализацию религиозно-фундаменталистских кругов Индонезии. Власти страны, в то же время, не сильно стремились ограничить деятельность религиозно-фундаменталистских организаций, особенно если последние не демонстрировали антиправительственных настроений, а ограничивались нападками на иноконфессиональные группы населения, коммунистов и сторонников вестернизации. Многие годы радикальным организациям позволялось действовать на территории Индонезии — они имели здесь свои представительства, вербовали активистов. В то же время, индонезийское руководство рассчитывало, что опасных масштабов деятельность религиозных фундаменталистов на территории страны не достигнет. Индонезийский ислам всегда отличался умеренностью, лояльностью властям. Те же радикальные группы, которые «перегибали палку» и начинали вести подрывную деятельность против индонезийского правительства, выдавливались за пределы страны.
Начиная с 2000-х гг. влияние религиозных фундаменталистов в стране стремительно растет. Это проявляется и на бытовом уровне. Так, в городе Тангеранг, что близь Джакарты, женщинам запретили выходить в позднее время без сопровождающего мужчины. В суматранском городе Паданг мэр города потребовал, чтобы все девочки, причем вне зависимости от вероисповедания, посещали школу в хиджабе. Лишь после нарастания протестов со стороны общественности, глава городской администрации был вынужден отказаться от этого решения. В 2002 г. в провинции Западная Ява местное управление образования разослало по школам бланки анкет. В них предлагалось ответить по каждому ребенку на вопрос, не является ли он незаконнорожденным «дитем порока». Но если перечисленные случаи все же носили частный характер и, скорее всего, были связаны с деятельностью отдельных чиновников или групп чиновников, сочувствующих радикальным фундаменталистам, то в провинции Ачех на севере Суматры законы шариата были введены в полном объеме. Лишь после того, как шариат стал определять повседневную жизнь провинции Ачех, ведшее вооруженную борьбу против индонезийского правительства Движение за Свободный Ачех прекратило сопротивление и заключило мир с правительственными силами. С 2005 г. в Ачехе принято шариатское законодательство, пусть и в несколько более мягкой форме, чем в Саудовской Аравии. Тем не менее, в провинции активно применяются телесные наказания по отношению к нарушителям моральных норм и запретов. Так, публичная порка может ожидать женщин, остающихся наедине с посторонними мужчинами, или мужчин и женщин, играющих в азартные игры, употребляющих алкогольные напитки. Подобные наказания регулярно транслируются по провинциальному телевидению. Но и эти достижения радикальные круги индонезийских фундаменталистов считают слишком малыми. В Западной Суматре, Западной и Центральной Яве радикалы требуют введения шариатского законодательства по образцу штата Ачех.
До недавнего времени наиболее активными религиозно-фундаменталистскими организациями Индонезии оставались Индонезийская партия освобождения Хизб-ут-Тахрир (ХТИ) и «Джемаа Исламия» («Исламское общество»). «Хизб-ут-Тахрир» носит характер более интеллектуальной организации и ориентируется на пропаганду среди студентов высших учебных заведений Индонезии. Целью данной организации является борьба за воссоздание халифата. Индонезийское правительство не препятствует проведению массовых мероприятий и собраний данной организации, но стремится сдерживать ее контакты с зарубежными фондами и организациями. Вторая организация, «Джемаа Исламия», имеет более напряженную историю взаимоотношений с индонезийскими властями. Ее основали имам Абдулла Сунгкар и имам Абу Бакар Башир. В отличие от ХТИ, «Джемаа Исламия» достаточно быстро перешла к насильственным действиям против иноверных меньшинств страны. В 1984 г. активисты организации устроили массовые беспорядки, сопровождавшиеся столкновениями с полицией. После этого терпение индонезийских властей лопнуло и имамам Сунгкару и Баширу пришлось покинуть страну. Они нашли убежище в соседней Малайзии, где продолжили деятельность по консолидации своей организации и формированию ее вооруженного крыла. Неоднократно указывалось, что боевики «Джемаа Исламия» воевали в Афганистане против Советского Союза, принимали участие в организации террористических актов на острове Бали в 2002 и 2005 годах. «Джемаа Исламия» выступает за создание «Исламского государства Нусантара», которое, по мнению теоретиков организации, должно охватывать территории современных Индонезии, Малайзии, Брунея, Сингапура, а также населенных мусульманами провинций Таиланда, Мьянмы и Филиппин. В последние годы на смену ХТИ и «Джемаа Исламия» в Индонезии постепенно приходит куда более радикальное ИГ. Проводниками его влияния в Индонезии стали граждане страны, получавшие образование в религиозных и светских учебных заведениях в странах Арабского Востока и в Турции. Это представители образованных слоев индонезийского общества, которые придерживаются религиозно-фундаменталистских убеждений и тесно связаны с международными религиозно-фундаменталистскими организациями. Разумеется, что некоторые из индонезийцев, обучающихся за рубежом, во время учебы знакомились с представителями ИГ и превращались в сторонников этой организации. Возвращаясь на родину, они консолидировали вокруг себя менее образованную, но социально обездоленную и обиженную на политику правительства молодежь, в первую очередь — городских безработных. Именно последние представляют собой основной контингент, из которого вербуют добровольцев для участия в боевых действиях на Ближнем Востоке или совершения террористических актов на территории самой Индонезии. По данным индонезийских спецслужб, не менее 500 граждан Индонезии воюют на территории Сирии и Ирака, однако в действительности эта цифра может быть значительно выше. К тому же, происходит постоянный процесс возвращения повоевавших бойцов на родину и отправки новых добровольцев в Ирак и Сирию. Там индонезийские радикалы набираются боевого опыта, проходят соответствующую идеологическую обработку и возвращаются уже готовыми для того, чтобы продолжать вооруженную борьбу на территории родной Индонезии.
ИГ в Индонезии
После того, как 29 июня 2014 г. в Сирии и Ираке сторонниками ИГ был провозглашен «халифат», последовал целый ряд заявлений о его поддержке со стороны индонезийских религиозно-фундаменталистских организаций и отдельных религиозных деятелей. 30 июня присягу на верность ИГ принес шейх Абу Вардах Сантосо, являющийся командиром радикальной группы «Муджахеддины Индонезии», отколовшейся в свое время от «Джемаа Исламия» и ведущей вооруженную борьбу в джунглях Индонезии (впрочем, реальных успехов «лесные джихадисты» Абу Вардаха Сантосо не достигли — в отличие от филиппинской группировки аналогичного толка «Абу Сайяф» они не смогли проводить серьезные акции против силовиков). Затем 5 июля последовала присяга прихожан мечети города Бима на острове Сумбава, 6 июля — студентов университета из города Чипутат на Яве, 16 июля — прихожан мечети города Суракарта на острове Ява и т.д. В середине июля 2014 г. на верность ИГ присягнул и основатель «Джемаа Исламия», духовный лидер этой организации имам Абу Бакар Башир.
После этого у ИГ в Индонезии появился мощнейший ресурс — организация «Джемаа Исламия», имеющая давнюю историю и разветвленную сеть в странах Юго-Восточной Азии. Этот фактор также не следует сбрасывать со счетов. 22 июля 2014 г. был опубликован видеоролик, в котором Абу Мухаммад аль-Индонези — лидер индонезийских добровольцев на Ближнем Востоке — призывал своих соотечественников встать под знамена ИГ. В ответ, осознав опасность сложившейся ситуации, индонезийское руководство перешло к активным действиям. Уже 4 августа 2014 г. правительство Индонезии официально заявило о запрете организации «Исламское государство» и ее идеологии на территории страны. После этого начались массовые полицейские облавы в отношении предполагаемых активистов и сочувствующих ИГ. В провинциях Восточная Ява и Молукки были задержаны боевики, а 15 августа спецназ уничтожил группу радикалов в городе Баньюмас (провинция Центральная Ява), убив одного и задержав пятерых ее членов. Тогда же, в августе 2014 г, стало известно об угрозах индонезийских сторонников ИГ разрушить знаменитый храмовый комплекс Боробудур на острове Ява, построенный еще в доисламскую эпоху и считающийся крупнейшим памятником индонезийской буддийской культуры. Очевидно, что так индонезийские радикалы пугали мировую общественность, еще не пришедшую в себя после разрушения афганскими талибами знаменитого буддийского комплекса Бамиан.
И немного — о внешних факторах
Таким образом, версия о причастности к террористической атаке в Джакарте представителей радикальных организаций религиозного толка, в первую очередь — местных ячеек ИГ, представляется наиболее обоснованной. Ее придерживаются и сами индонезийские власти. Тем более, что уже имеется и пришедшее в СМИ сообщение якобы от ИГ о том, что организация берет на себя ответственность за атаки в Джакарте. Но, между тем, не следует забывать и об еще одной версии. Ее, по вполне понятным причинам, не будут озвучивать ни индонезийские власти, ни большинство мировых средств массовой информации. Речь идет о провокациях заинтересованных в определенных изменениях политического курса страны внешних сил. Некоторые СМИ обращают внимание на предшествовавшие взрывам и стрельбе в Джакарте события. Так, в начале октября 2015 года было подписано соглашение по созданию Транстихоокеанского партнерства. Этот проект назвали важным ударом США по позициям Китая в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Соглашение о создании Транстихоокеанского партнерства подписали Соединенные Штаты Америки, Япония, Малайзия, Вьетнам, Сингапур, Бруней, Австралия, Новая Зеландия, Канада, Мексика, Чили, Перу. В качестве перспективного участника ТТП рассматривалась и Индонезия — четвертая по численности населения страна в мире и крупнейшая после Китая страна в Азиатско-Тихоокеанском регионе, экономика Индонезии занимает третье место после китайской и японской в Восточной и Юго-Восточной Азии. Уже 27 октября появилась информация о том, что Индонезия в ближайшее время присоединится к Транстихоокеанскому партнерству. Но в середине ноября 2015 г. индонезийское руководство вдруг передумало. Была озвучена позиция, что для индонезийского государства больший интерес представляет АСЕАН, в котором важную роль играют Китай и Россия. От идеи присоединения к Транстихоокеанскому партнерству Индонезия отказалась. Кто знает, не является ли террористическая атака в Джакарте своеобразным «намеком» индонезийскому руководству на желательность сотрудничества с «главным борцом с терроризмом» на планете?
В первые десятилетия индонезийской независимости, когда страной управлял левый националист Ахмед Сукарно, исламские фундаменталисты оказались загнанными в подполье. Сукарно заигрывал с коммунистами, поэтому стремился ограничить влияние религиозных и праворадикальных сил на индонезийскую политику. К тому же, деятельность религиозных фундаменталистов, по мнению Сукарно, препятствовала реализации разработанной им концепции «панча сила» — пяти столпов независимой индонезийской государственности, к которым Сукарно относил веру в единого Бога, справедливую и цивилизованную гуманность, единство страны, демократию, социальную справедливость для индонезийского народа. Концепция «панча сила» предусматривала и мирное сосуществование ислама, буддизма, индуизма, христианства на индонезийской земле. Естественно, что религиозные фундаменталисты, стремившиеся видеть Индонезию мусульманским государством, не соглашались с этой точкой зрения и Сукарно постарался минимизировать их влияние на политическую жизнь страны.
Индонезийские исламские деятели обвиняли светских националистов, возглавивших страну после достижения независимости, в предательстве идеалов национально-освободительного движения. Так, Хасан Мухаммад Тиро утверждал, что индонезийские светские националисты внедряют в стране вредный для ее культуры европейский опыт политической модернизации, насаждают капиталистические отношения. Другой теоретик, Иса Аншари, утверждал, что европейское влияние развращает индонезийскую нацию и лишь создание исламского государства способно предотвратить пагубные процессы. Вторым, помимо светских националистов, политическим противником в тот период религиозные фундаменталисты считали Коммунистическую партию Индонезии и другие левые и леворадикальные группы. При этом они подчеркивали, что в исламе и так большую роль играет социальная составляющая, поэтому для достижения подлинной социальной справедливости совершенно необязательно прибегать к чуждым идеологическим доктринам европейского происхождения. Этот нюанс крайне важен и для понимания природы современного индонезийского религиозного фундаментализма. Ведь религиозные фундаменталисты апеллируют к беднейшим слоям индонезийского общества, недовольным политикой властей и, с другой стороны, в наибольшей степени находящимся под влиянием традиционных религиозных ценностей. Для социальных низов современной Индонезии стремление к созданию исламского государства становится заветной целью, альтернативной капиталистическому пути развития страны. Фактически религиозные фундаменталисты в настоящее время заняли ту социально-политическую нишу, которую в середине ХХ века им приходилось делить с коммунистическим движением. В современной Индонезии коммунисты более не имеют того влияния, что в 1950-х — первой половине 1960-х гг. Поэтому социальная проблематика активно эксплуатируется именно религиозными фундаменталистами, получающими симпатии обездоленных слоев индонезийского общества.
Общественно-политическое влияние индонезийских религиозных фундаменталистов начало расти после отстранения Ахмеда Сукарно от власти. Именно на поддержку религиозных фундаменталистов оперлись представители высшего военного руководства страны, сотрудничавшие с США и стремившиеся свергнуть Сукарно. К власти в стране пришел генерал-майор Сухарто, который активно эксплуатировал антикоммунистические идеи и лозунги. При нем правые силы стали рассматриваться в качестве противовеса коммунистам, к которым, наоборот, отношение кардинально изменилось. Напомним, что до прихода к власти в 1965 г. генерала Сухарто, в Индонезии действовала наиболее многочисленная в Юго-Восточной Азии коммунистическая партия. Сухарто фактически вырезал индонезийских коммунистов — не столько с помощью армии и полиции, сколько руками боевиков праворадикальных и религиозно-фундаменталистских группировок. Но, в то же время, установление военного режима в Индонезии не привело к реализации целей религиозных фундаменталистов. Правые военные, хотя и использовали потенциал влияния религиозных лидеров на народные массы в целях противостояния левым националистам и коммунистам, тем не менее, не собирались делить с религиозными фундаменталистами власть. Хотя власть, по сравнению с годами правления Сукарно, несравненно улучшила отношение к религиозным организациям, все же она постаралась оставить в их компетенции исключительно вопросы религии. Но самих религиозных фундаменталистов этот подход, безусловно, не устраивал. Именно в годы правления Сухарто началось формирование тех радикальных фундаменталистских организаций, которые в конце ХХ — начале XXI вв. активно заявили о себе на индонезийской политической сцене. И именно в этот период активизировались столкновения на межконфессиональной почве, происходящие в тех районах Индонезии, где проживают значительные группы не только мусульманского, но и христианского (Моллукские острова), буддийского и индуистского (Бали) населения. Обострение межконфессиональных отношений также внесло весомую лепту в радикализацию религиозно-фундаменталистских кругов Индонезии. Власти страны, в то же время, не сильно стремились ограничить деятельность религиозно-фундаменталистских организаций, особенно если последние не демонстрировали антиправительственных настроений, а ограничивались нападками на иноконфессиональные группы населения, коммунистов и сторонников вестернизации. Многие годы радикальным организациям позволялось действовать на территории Индонезии — они имели здесь свои представительства, вербовали активистов. В то же время, индонезийское руководство рассчитывало, что опасных масштабов деятельность религиозных фундаменталистов на территории страны не достигнет. Индонезийский ислам всегда отличался умеренностью, лояльностью властям. Те же радикальные группы, которые «перегибали палку» и начинали вести подрывную деятельность против индонезийского правительства, выдавливались за пределы страны.
Начиная с 2000-х гг. влияние религиозных фундаменталистов в стране стремительно растет. Это проявляется и на бытовом уровне. Так, в городе Тангеранг, что близь Джакарты, женщинам запретили выходить в позднее время без сопровождающего мужчины. В суматранском городе Паданг мэр города потребовал, чтобы все девочки, причем вне зависимости от вероисповедания, посещали школу в хиджабе. Лишь после нарастания протестов со стороны общественности, глава городской администрации был вынужден отказаться от этого решения. В 2002 г. в провинции Западная Ява местное управление образования разослало по школам бланки анкет. В них предлагалось ответить по каждому ребенку на вопрос, не является ли он незаконнорожденным «дитем порока». Но если перечисленные случаи все же носили частный характер и, скорее всего, были связаны с деятельностью отдельных чиновников или групп чиновников, сочувствующих радикальным фундаменталистам, то в провинции Ачех на севере Суматры законы шариата были введены в полном объеме. Лишь после того, как шариат стал определять повседневную жизнь провинции Ачех, ведшее вооруженную борьбу против индонезийского правительства Движение за Свободный Ачех прекратило сопротивление и заключило мир с правительственными силами. С 2005 г. в Ачехе принято шариатское законодательство, пусть и в несколько более мягкой форме, чем в Саудовской Аравии. Тем не менее, в провинции активно применяются телесные наказания по отношению к нарушителям моральных норм и запретов. Так, публичная порка может ожидать женщин, остающихся наедине с посторонними мужчинами, или мужчин и женщин, играющих в азартные игры, употребляющих алкогольные напитки. Подобные наказания регулярно транслируются по провинциальному телевидению. Но и эти достижения радикальные круги индонезийских фундаменталистов считают слишком малыми. В Западной Суматре, Западной и Центральной Яве радикалы требуют введения шариатского законодательства по образцу штата Ачех.
До недавнего времени наиболее активными религиозно-фундаменталистскими организациями Индонезии оставались Индонезийская партия освобождения Хизб-ут-Тахрир (ХТИ) и «Джемаа Исламия» («Исламское общество»). «Хизб-ут-Тахрир» носит характер более интеллектуальной организации и ориентируется на пропаганду среди студентов высших учебных заведений Индонезии. Целью данной организации является борьба за воссоздание халифата. Индонезийское правительство не препятствует проведению массовых мероприятий и собраний данной организации, но стремится сдерживать ее контакты с зарубежными фондами и организациями. Вторая организация, «Джемаа Исламия», имеет более напряженную историю взаимоотношений с индонезийскими властями. Ее основали имам Абдулла Сунгкар и имам Абу Бакар Башир. В отличие от ХТИ, «Джемаа Исламия» достаточно быстро перешла к насильственным действиям против иноверных меньшинств страны. В 1984 г. активисты организации устроили массовые беспорядки, сопровождавшиеся столкновениями с полицией. После этого терпение индонезийских властей лопнуло и имамам Сунгкару и Баширу пришлось покинуть страну. Они нашли убежище в соседней Малайзии, где продолжили деятельность по консолидации своей организации и формированию ее вооруженного крыла. Неоднократно указывалось, что боевики «Джемаа Исламия» воевали в Афганистане против Советского Союза, принимали участие в организации террористических актов на острове Бали в 2002 и 2005 годах. «Джемаа Исламия» выступает за создание «Исламского государства Нусантара», которое, по мнению теоретиков организации, должно охватывать территории современных Индонезии, Малайзии, Брунея, Сингапура, а также населенных мусульманами провинций Таиланда, Мьянмы и Филиппин. В последние годы на смену ХТИ и «Джемаа Исламия» в Индонезии постепенно приходит куда более радикальное ИГ. Проводниками его влияния в Индонезии стали граждане страны, получавшие образование в религиозных и светских учебных заведениях в странах Арабского Востока и в Турции. Это представители образованных слоев индонезийского общества, которые придерживаются религиозно-фундаменталистских убеждений и тесно связаны с международными религиозно-фундаменталистскими организациями. Разумеется, что некоторые из индонезийцев, обучающихся за рубежом, во время учебы знакомились с представителями ИГ и превращались в сторонников этой организации. Возвращаясь на родину, они консолидировали вокруг себя менее образованную, но социально обездоленную и обиженную на политику правительства молодежь, в первую очередь — городских безработных. Именно последние представляют собой основной контингент, из которого вербуют добровольцев для участия в боевых действиях на Ближнем Востоке или совершения террористических актов на территории самой Индонезии. По данным индонезийских спецслужб, не менее 500 граждан Индонезии воюют на территории Сирии и Ирака, однако в действительности эта цифра может быть значительно выше. К тому же, происходит постоянный процесс возвращения повоевавших бойцов на родину и отправки новых добровольцев в Ирак и Сирию. Там индонезийские радикалы набираются боевого опыта, проходят соответствующую идеологическую обработку и возвращаются уже готовыми для того, чтобы продолжать вооруженную борьбу на территории родной Индонезии.
ИГ в Индонезии
После того, как 29 июня 2014 г. в Сирии и Ираке сторонниками ИГ был провозглашен «халифат», последовал целый ряд заявлений о его поддержке со стороны индонезийских религиозно-фундаменталистских организаций и отдельных религиозных деятелей. 30 июня присягу на верность ИГ принес шейх Абу Вардах Сантосо, являющийся командиром радикальной группы «Муджахеддины Индонезии», отколовшейся в свое время от «Джемаа Исламия» и ведущей вооруженную борьбу в джунглях Индонезии (впрочем, реальных успехов «лесные джихадисты» Абу Вардаха Сантосо не достигли — в отличие от филиппинской группировки аналогичного толка «Абу Сайяф» они не смогли проводить серьезные акции против силовиков). Затем 5 июля последовала присяга прихожан мечети города Бима на острове Сумбава, 6 июля — студентов университета из города Чипутат на Яве, 16 июля — прихожан мечети города Суракарта на острове Ява и т.д. В середине июля 2014 г. на верность ИГ присягнул и основатель «Джемаа Исламия», духовный лидер этой организации имам Абу Бакар Башир.
После этого у ИГ в Индонезии появился мощнейший ресурс — организация «Джемаа Исламия», имеющая давнюю историю и разветвленную сеть в странах Юго-Восточной Азии. Этот фактор также не следует сбрасывать со счетов. 22 июля 2014 г. был опубликован видеоролик, в котором Абу Мухаммад аль-Индонези — лидер индонезийских добровольцев на Ближнем Востоке — призывал своих соотечественников встать под знамена ИГ. В ответ, осознав опасность сложившейся ситуации, индонезийское руководство перешло к активным действиям. Уже 4 августа 2014 г. правительство Индонезии официально заявило о запрете организации «Исламское государство» и ее идеологии на территории страны. После этого начались массовые полицейские облавы в отношении предполагаемых активистов и сочувствующих ИГ. В провинциях Восточная Ява и Молукки были задержаны боевики, а 15 августа спецназ уничтожил группу радикалов в городе Баньюмас (провинция Центральная Ява), убив одного и задержав пятерых ее членов. Тогда же, в августе 2014 г, стало известно об угрозах индонезийских сторонников ИГ разрушить знаменитый храмовый комплекс Боробудур на острове Ява, построенный еще в доисламскую эпоху и считающийся крупнейшим памятником индонезийской буддийской культуры. Очевидно, что так индонезийские радикалы пугали мировую общественность, еще не пришедшую в себя после разрушения афганскими талибами знаменитого буддийского комплекса Бамиан.
И немного — о внешних факторах
Таким образом, версия о причастности к террористической атаке в Джакарте представителей радикальных организаций религиозного толка, в первую очередь — местных ячеек ИГ, представляется наиболее обоснованной. Ее придерживаются и сами индонезийские власти. Тем более, что уже имеется и пришедшее в СМИ сообщение якобы от ИГ о том, что организация берет на себя ответственность за атаки в Джакарте. Но, между тем, не следует забывать и об еще одной версии. Ее, по вполне понятным причинам, не будут озвучивать ни индонезийские власти, ни большинство мировых средств массовой информации. Речь идет о провокациях заинтересованных в определенных изменениях политического курса страны внешних сил. Некоторые СМИ обращают внимание на предшествовавшие взрывам и стрельбе в Джакарте события. Так, в начале октября 2015 года было подписано соглашение по созданию Транстихоокеанского партнерства. Этот проект назвали важным ударом США по позициям Китая в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Соглашение о создании Транстихоокеанского партнерства подписали Соединенные Штаты Америки, Япония, Малайзия, Вьетнам, Сингапур, Бруней, Австралия, Новая Зеландия, Канада, Мексика, Чили, Перу. В качестве перспективного участника ТТП рассматривалась и Индонезия — четвертая по численности населения страна в мире и крупнейшая после Китая страна в Азиатско-Тихоокеанском регионе, экономика Индонезии занимает третье место после китайской и японской в Восточной и Юго-Восточной Азии. Уже 27 октября появилась информация о том, что Индонезия в ближайшее время присоединится к Транстихоокеанскому партнерству. Но в середине ноября 2015 г. индонезийское руководство вдруг передумало. Была озвучена позиция, что для индонезийского государства больший интерес представляет АСЕАН, в котором важную роль играют Китай и Россия. От идеи присоединения к Транстихоокеанскому партнерству Индонезия отказалась. Кто знает, не является ли террористическая атака в Джакарте своеобразным «намеком» индонезийскому руководству на желательность сотрудничества с «главным борцом с терроризмом» на планете?
Перед индонезийским руководством в свете последних событий встали непростые задачи. Индонезия пытается сохранять нейтралитет в сложной политической игре на Востоке. Так, именно Индонезия заявила о желании выступить в качестве посредника в налаживании отношений между Ираном и Саудовской Аравией (окончательно испортившихся после демонстративной казни в Саудовской Аравии шиитского духовного лидера). Во-вторых, Индонезия в Азиатско-Тихоокеанском регионе уже не спешит открыто принимать сторону США и включаться в Транстихоокеанское партнерство, подчиняя свою экономику интересам американских и транснациональных корпораций. Все сложнее становится для Индонезии, как мы видим, и поддержание общественного порядка и безопасности внутри страны. Долгое время страна официально придерживалась концепции «панча силы», позволяющей более-менее мирно сосуществовать мусульманам и представителям католического, протестантского, буддийского и индуистского меньшинств. Активизация религиозных фундаменталистов, особенно столь непримиримых, как ИГ, может привести к существенной дестабилизации ситуации в стране. Между тем, эскалация насилия и межконфессиональных конфликтов неизбежно скажется на экономике Индонезии. Известно, что страна является одной из наиболее привлекательных для иностранных туристов. Туристическую славу Индонезии создает остров Бали — «жемчужина» страны, уникальная еще и тем, что на Бали исповедуют не ислам, а местную «балийскую религию», сочетающую элементы индуизма, буддизма и традиционных балийских верований. Естественно, что последователи этой религии всегда подвергались нападкам со стороны религиозных фундаменталистов, которые воспринимают Бали «островом разврата» по сравнению с куда более консервативными и менее связанными с Западом другими регионами Индонезии. Террористические акты могут привести к постепенному снижению количества иностранных туристов, посещающих страну.