Парижский урок не впрок

 

В том, что произошло во Франции — нет ничего особенного. Ни по числу жертв, ни по их составу этот теракт ничем не выделяется. В Сирии и Ираке такие происходят каждую неделю, а если говорить о Европе, то взрывы в Мадриде в 2004 году унесли куда больше жизней.

Нельзя сравнивать парижские события и с трагедией над Синаем, где погибло почти в два раза больше людей, причем погибли не здоровенные тётки и мужики, которые отправились в клуб «Балаклан», а целые семьи с детьми, с такими как десятимесячная Дарина.

Да, убитых в Париже больше сотни. Да, это ужасно и никто даже не пытается злорадствовать. Людей безумно жалко. Но кроме жалости, еще есть и омерзение, что на их крови пытаются слепить трагедию вселенского масштаба. Сработал «израильский комплекс». Как говорит президент Российского еврейского конгресса Юрий Каннер — одна жизнь еврея стоит дороже, чем жизни десяти европейцев. Он это говорит прямо. А французы точно так же думают про себя, только доносят эту идею не прямым текстом, а нытьем и воплями на весь мир. Они умудрились раздуть апокалипсис даже из отъезда клоунов «Шарли» на тот свет. А уж теперь и вовсе можно прикинуться жертвами на тысячу лет вперед. Ведь только представьте себе, погибли не какие-то «грязные сирийцы» и не «тупоголовые русские», а самый цвет напомаженной брендовой Франции.

Хотя нет. Цвет погиб в январе. Потому что ни о каком траурном шествии что-то не слышно. Но это не мешает французам сравнивать произошедшее с терактами в Нью-Йорке Да, это не шутка. «Парижское 11 сентября» — именно это мы слышим на EuroNews, и на France 24.

Самое тошное, что это даже не лицемерие. Они в самом деле так считают. Люди, чьи деды сдали без боя нацистам Париж, а отцы занимались геноцидом в Алжире, не испытывают никаких эмоций при виде крови где-то в пустыне, но даже не могут себе представить трупы рядом с любимым кафе. Это именно тупость в национальном масштабе.

Другая тупость — еще страшнее, уже на уровне всей Западной Европы. Когда появились первые данные о числе погибших, а, тем более, когда стало ясно, что от резни заметно пахнет «сирийскими беженцами», в какой-то момент показалось, что наконец-то с великим переселением арабских амбалов что-то будут решать. Ведь произошло именно то, о чем предупреждали сотни, если не тысячи аналитиков.

Но уже на следующий день стало понятно — никаких уроков никто извлекать не собирается. Напротив, вслед за дежурными соболезнованиями, Ангела Меркель заявила, что произошедшее никак не повлияет на её решение дать новый дом (ну, или площадку для развлечений с автоматом) нескольким миллионам мигрантов. А председатель Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер подчеркнул, что не считает необходимым менять миграционную политику Евросоюза.

Ведь, по его словам, террористы были именно преступниками, а не беженцами. Очень удобно. Мы уже видели подобный подход в адрес всего Исламского Государства (террористическое образование, деятельность которого запрещена в России - авт.), когда боевиков называли прежде всего не игиловцами, а борцами с Асадом. Как мы видим, дурак всегда идёт по одному пути. Даже если вилы бьют его по лбу уже в его собственном доме.

И всё было бы совсем печально, если бы как всегда не сработал фактор Восточной Европы. Да-да, тех самых навсегда зараженных «совком» народов. У чехов, поляков, прибалтов много проблем, в том числе и на почве русофобии, но почему-то в который раз именно они проявили нормально чувство адекватности и самозащиты. Именно Польша и Литва сразу же после теракта объявили о том, что не станут принимать мигрантов, которых им уже прописали заочно в рамках «меркелевских» квот.

И тут достаточно просто вспомнить, кто все последние месяцы всячески пытался спасти остатки Старого Света. Венгры. Сербы. Хорваты. Чехи. Именно те народы, к которым на Западе привыкли относиться как к оболваненным советским сателлитам. Но почему-то, пока немцы тащат беженцам одеяла, в которые те гадят, а французы поют «Марсельезу», отказываясь принять реальность, именно «совки» не ведутся на пропаганду, а думают своей головой. Можно лишь пожелать им, чтобы они думали ей и во всех остальных случаях. А самой Европе — выжить вопреки воле политиков, ведущих её к концу.

Источник