Инь и ян этнического бизнеса. В России и в мире становится всё больше предпринимателей-мигрантов

 

14 июня в России отмечается День работников миграционной службы. Федеральная миграционная служба призвана играть важную роль в обеспечении национальной безопасности и социального порядка в Российской Федерации, поскольку миграция является одним из ключевых вызовов современности. Россия занимает второе место в мире после Соединенных Штатов Америки по количеству прибывающих в страну мигрантов. Проблема миграции для России давно перестала быть второстепенной и вошла в число ключевых проблем страны, требующих обстоятельного и незамедлительного решения. Неконтролируемая миграция порождает массу социальных и политических проблем, включая, к примеру, рост преступности и коррупции или, в экономической плоскости, — рост трудовой конкуренции между коренным населением и внешними мигрантами. Экономические факторы часто играют важнейшую роль в формировании в обществе антимигрантских настроений. Связано это, в первую очередь, с тем, что мигранты проявляют высокую экономическую активность, в некоторых сферах экономики могут не уступать местному населению, а то и вытеснять его на второстепенные позиции. 

Миграционные процессы привели к появлению и расширению этнического предпринимательства. В современной России этнический бизнес постепенно заполнил целые сферы российской экономики, повлияв на определенные изменения социально-экономической жизни российского общества. Увеличение количества инонациональных мигрантов на территории российского государства способствует и дальнейшему росту этнического бизнеса, который постепенно подминает под себя целые сферы экономической деятельности и вытесняет из них представителей коренного населения, либо составляет последним серьезную конкуренцию. Мигранты все активнее проявляют себя не только в качестве наемной рабочей силы на стройках, но и как предприниматели, причем весьма успешные, за короткие сроки создающие эффективно действующие фирмы и предприятия. Этнический бизнес сильно отличается от бизнеса, который ведут представители коренного населения. Он функционирует по собственным правилам организации и ведения бизнеса, используя ресурсы этнических диаспор в качестве основной базы и гаранта эффективности своей деятельности. Собственно говоря, у мигрантов не остается иных возможностей самореализации, кроме как наемный труд или создание собственного бизнеса. Разумеется, те из них, кто обладает амбициями, какими-либо финансовыми средствами и некоторым интеллектуальным и образовательным потенциалом, предпочитают открывать на чужбине собственное дело. Объясняется это тем, что иные каналы для мигрантов в большинстве стран мира перекрыты. 

Из-за отсутствия гражданства, плохого знания государственного языка, возможными проблемами с соответствием дипломов критериям в принимающей стране, они не могут быть приняты на государственную службу, в правоохранительные органы или систему образования и здравоохранения. Поэтому большая часть мигрантов устраивается в сфере этнического предпринимательства, причем и как собственники — предприниматели, и как наемные работники. В принимающей стране мигранты начинают использовать свою этническую принадлежность в качестве основного социального ресурса, поскольку это помогает им решить целый ряд важных проблем — и консолидации для защиты от возможных посягательств со стороны националистов, и бытового устройства, и организации трудовой деятельности. Разумеется, для создания и развития собственного бизнеса этническая принадлежность также играет очень важную роль. Находясь в замкнутой среде диаспоры, мигранты искусственно ограждают себя от окружающего населения, предпочитая общаться в своей среде и среди своих же соплеменников заниматься предпринимательской деятельностью. Это дает им эффект защищенности, сохранения своего «маленького мирка», «островка родины» в большом пространстве чуждой в языковом, этническом и культурном отношении принимающей страны. 

Благодаря этническому бизнесу мигранты получают возможность относительно быстрой и безболезненной адаптации к условиям жизни в чужой стране, повышения своего материального положения и статуса в обществе. Очевидные преимущества от существования этнического бизнеса имеют и те мигранты, которые претендуют лишь на роль наемных работников. Ведь в структуре, созданной соплеменниками, они с большей вероятностью могут найти работу, поскольку земляки в меньшей степени будут смотреть на уровень владения языком, наличие диплома об образовании соответствующего образца и даже на регистрацию и всевозможные разрешения и лицензии. Тем более, что многие работодатели из числа коренных жителей предпочитают не брать на работу мигрантов, чтобы не сталкиваться с многочисленными проблемами, вызванными их статусом. Бывают случаи и отказов при приеме на работу, мотивированных лишь национальной принадлежностью мигранта — частный работодатель волен самостоятельно решать, принимать или не принимать ему на работу конкретного соискателя, и если последний не соответствует каким-либо его представлениям об «идеальном работнике», то легко ему отказывает. Что касается мигрантов, то здесь такие отказы могут выглядеть вполне обоснованными, поскольку языковые барьеры, различия в уровне образования и квалификации, профессионального опыта, умения общаться с окружающими, правилах поведения, могут создавать действительно непреодолимые препятствия для трудоустройства мигрантов. В особенности, если речь идет о тех сферах деятельности, где знание языка, наличие образования, профессионального опыта представляется необходимыми условиями для полноценной трудовой деятельности. Именно культурные и образовательные барьеры, не позволяющие претендовать на более престижные виды трудовой деятельности, оставляют для мигрантов такие сферы деятельности как торговля, общественное питание, бытовое обслуживание населения, низкоквалифицированный строительный, сельскохозяйственный труд, работы по уборке территорий и сбору мусора.

На территории современной России этнический бизнес наиболее активен в нескольких секторах экономики. Известный экономист и социолог В.В. Радаев относит к ним производство и торговлю товарами, имеющими распространение внутри самих диаспор (религиозная и национальная литература, продукты питания, национальная одежда, предметы культа); торговлю экзотическими товарами для местного населения (в качестве примера можно привести корейцев, торгующих салатами на рынках российских городов); бытовое обслуживание населения (к примеру, в Москве до второй половины ХХ в. чистильщиками обуви и сапожниками были ассирийцы); рыночную торговлю и тяжелые непрестижные виды деятельности (Радаев В.В. Этническое предпринимательство: мировой опыт и Россия // Политические исследования. М., 1993. №5). По данным социологов, в российской экономике произошло даже разделение на отдельные сегменты, в которых преобладают те или иные этнические группы. В частности, в Москве армянская диаспора проявляет активность в производстве и ремонте обуви, торговле обувью, ювелирными изделиями и украшениями. Азербайджанская диаспора наиболее активна в оптово-розничной торговле овощами и фруктами, а также в организации предприятий общественного питания, прежде всего — кафе и шашлычных. Грузинская диаспора проявляет активность также в сфере общественного питания, автобизнесе. Диаспора горских евреев сосредоточена в сфере торговли недвижимостью, именно горским евреям принадлежат значительные торговые площади на территории столицы. Китайская диаспора Москвы сосредоточена в торговле на вещевых рынках, сфере общественного питания, традиционных китайских медицинских и косметологических центрах, массажных салонах. Представители вьетнамской диаспоры, появившейся в СССР еще в 1980-е гг. для работы по контракту на предприятиях легкой промышленности, в настоящее время сосредоточены в торговле на вещевых рынках. Афганская диаспора также активна в рыночной торговле, причем среди столичных афганцев значительную часть составляют бывшие функционеры Народно-демократической партии Афганистана, военнослужащие, сотрудники спецслужб и милиции, а также их дети и родственники, после свержения Наджибуллы эмигрировавшие в Российскую Федерацию. То есть, мы видим, что каждая диаспора обладает собственной сферой деятельности, во многом зависящей от национальной специфики ведения хозяйства, склонности к определенным видам деятельности, но также и формирующейся объективными социально-экономическими условиями. 

Сосредоточение выходцев из республик Закавказья, прежде всего Армении и Азербайджана, в коммерческой сфере объясняется, во-первых, наличием богатых традиций частнопредпринимательской деятельности закавказских народов. Мигранты из республик Закавказья обладают большим опытом торговой деятельности, экономически и социально активны, коммуникабельны, то есть обладают тем набором качеств и навыков, который позволяет добиваться успеха в бизнесе. Во-вторых, среди выходцев из республик Закавказья значительную часть составляют люди с наличием среднего специального и высшего образования, проживавшие в крупных городах (особенно это касается диаспор бакинских армян и «еразов» — ереванских азербайджанцев). В отличие от закавказских мигрантов, выходцы из республик Средней Азии имеют изначально куда более слабые стартовые позиции. Во-первых, они лишены создававшейся десятилетиями системы этнических связей, так как вступили в русское коммуникационное пространство намного позже армян, азербайджанцев или грузин. Во-вторых, уровень образования и знания русского языка в среде среднеазиатских мигрантов куда более низок, а молодые мигранты могут вообще не владеть русским языком. В-третьих, большинство среднеазиатских мигрантов представлено выходцами из сельской местности, не владеющими какими-либо специальностями и не имеющими развитого опыта коммуникации в городской среде. Поэтому мигранты из среднеазиатских республик преимущественно занимают ниши наемных работников в строительстве, жилищно-коммунальном хозяйстве и не демонстрируют стремления к повышению своего социально-статусного положения. Кроме того, многие мигранты из Средней Азии рассматривают свое пребывание в России как временную, вынужденную меру, что также не способствует выработке стремления к интеграции в российское общество. 

Этнический бизнес специализирован практически во всех странах мира, включая США и страны Западной Европы. Но в России этническое предпринимательство приобретает особые формы, более того — по мнению некоторых ученых можно говорить о том, что бизнесмены из числа национальных диаспор монополизируют целые сферы экономики. Причем они не только встраиваются в существующие экономические отношения, но и формируют собственные уклады и модели ведения хозяйства на территории других этносов. В Российской Федерации мигранты заселяют не только города, но и сельскую местность, где активно проявляют себя в сфере сельского хозяйства и, соответственно, в торговле сельскохозяйственной продукцией. Так, на Юге России сформировались анклавы компактного проживания мигрантов в сельской местности. В частности, в Краснодарском крае проживают большие группы курдов и езидов, мигрировавшие из Закавказья и Средней Азии и в настоящее время активно участвующие в экономике края, в том числе в сельскохозяйственном производстве и торговле сельскохозяйственной продукцией. В Ростовской области в восточных районах значительную роль в сельском хозяйстве играют турки — месхетинцы, занятые в выращивании овощных культур и скотоводстве, а также «внутренние мигранты» — переселенцы из Дагестана и Чечни, также занимающиеся сельским хозяйством в степных районах на юго-востоке региона. В Саратовской области проживает относительно немногочисленная, но эффективно проявляющая себя в сельском хозяйстве диаспора дунган — китайских мусульман. 

История свидетельствует, что этнический бизнес существовал практически всегда и во всех регионах мира. Мир знает несколько ключевых этносов, бравших на себя функции «торгово-ремесленной нации». По понятным причинам, в каждом регионе «торгово-ремесленная нация» была своя. Так, в Европе и на Ближнем Востоке функции «торгово-ремесленной нации» чаще брали на себя евреи, на Кавказе и том же Ближнем Востоке — армяне, в Средиземноморском регионе — греки, в Юго-Восточной Азии — китайцы, в Восточной Африке — индийцы, а в Западной Африке — сирийцы и ливанцы. Социолог Эдна Боначич даже ввела в научный оборот концепцию «меньшинств — посредников», то есть этнических групп некоренного происхождения, играющих ключевую роль в торгово-финансовых операциях. В большинстве стран мира «меньшинства — посредники» играют важнейшую роль в экономической жизни, по-прежнему контролируя целые сегменты экономики. Доминируя в экономике над представителями коренного населения, «меньшинства — посредники» в политическом плане предпочитают оставаться в тени, чтобы не провоцировать негативной реакции большинства населения, а в культурном плане склонны обособляться от коренного населения, чтобы избежать растворения и, соответственно исчезновения этничности как ресурса. 

Томас Соуэлл, американский философ и социолог, обратился к проблеме «меньшинств — посредников», выделяя некоторые общие черты в их деятельности. Так, по мнению Соуэлла, между различными группами «меньшинств — посредников», с одной стороны, нет ничего общего. Что может роднить китайцев Малайзии и европейских евреев, кенийских индийцев и сенегальских ливанцев? Ведь ни этнического, ни языкового, ни культурного, ни конфессионального родства у них нет. Соуэлл отвечает на этот вопрос — общее социальное положение, которое перечисленные и некоторые другие группы занимают в странах своего постоянного проживания. «Посредники» выполняют жизненно необходимые функции, но они же и выступают в качестве громоотвода для негативной реакции национального большинства. Классический пример «меньшинства — посредника» Томас Соуэлл видел в еврейской диаспоре: ашкенази, сефарды, горские и бухарские евреи, другие группы евреев исторически имеют между собой много общего в плане социального и экономического положения. Китайцев — хуацяо называют «евреями Юго-Восточной Азии», а парсов — «евреями Индии», ливанских и сирийских арабов — «евреями Западной Африки», а индийцев — «евреями Восточной Африки». 

Как правило, несмотря на очевидные успехи и пользу «торгово-ремесленных наций» для национальных экономик, коренное население относилось к этническим меньшинствам, проявляющим предпринимательскую активность, с недоверием, неприязнью и даже с ненавистью. В то же время, обойтись без их торгово-посреднических услуг коренное население также не могло. Для правящих классов само наличие торговых наций выполняло важную функцию «спускания пара». Любое недовольство социально-экономическим положением в стране при нужном информационном освещении всегда удается направить не против власти, а против малочисленных групп «чужестранцев», которые вызывают зависть остального населения своими экономическими успехами. К примеру, во многих странах Европы на протяжении столетий происходили еврейские погромы, заключавшиеся в разорении и разграблении торговых точек, трактиров, предприятий, принадлежавших еврейским предпринимателям. В конце концов, эти погромные настроения были активно использованы германскими нацистами, а также их единомышленниками в других странах Восточной и Центральной Европы. В Юго-Восточной Азии, где нишу торговой нации традиционно занимают китайцы, также периодически происходят погромы китайских торговых точек и мастерских. Показательно, что местное население само не может существовать без китайской торговли и китайских ремесленников, но видит в них спекулянтов, завышающих цены, и, соответственно, во время политических и экономических неурядиц срывает на «чужестранцах» свою злость. Так, в 1998 г. массовые погромы китайского населения сотрясли Индонезию. Они привели к тому, что сотни тысяч хуацяо бросили свой бизнес и эмигрировали в соседние Сингапур и Малайзию. Денежные средства китайской диаспоры были переведены в иностранные банки, что привело к вывозу из страны не менее 80 млрд. долларов США. Для индонезийской экономики это стало серьезным уроном, который нанесли ей сами же индонезийцы. 

Коренное население воспринимает этнических предпринимателей — мигрантов как чужестранцев, эксплуатирующих и обманывающих местных жителей. К тому же, средства массовой информации часто содействуют в распространении слухов о злокозненности мигрантов — предпринимателей. Как правило, точки общественного питания и торговли обвиняют в антисанитарии, строительные фирмы — в недобросовестном исполнении работ и использовании труда нелегальных мигрантов. Этим подогреваются националистические настроения, но жертвами их становятся не те люмпенизированные мигранты, что составляют костяк уличной преступности и которых, как раз, и следовало бы депортировать из страны, а вполне успешные люди, приносящие пользу если не экономике страны в целом, то жителям конкретных населенных пунктов точно, облегчая их существование предоставляемыми бытовыми услугами. 

В современной России основная масса этнических предпринимателей занята в сфере рыночной торговли и представлена мигрантами и их потомками, в первую очередь — гражданами и бывшими гражданами республик Закавказья (Армения, Азербайджан, в меньшей степени Грузия), Средней Азии (Узбекистан, Таджикистан), Китая, Вьетнама, Кореи, Афганистана, Ирана. Этнические предприниматели часто имеют хорошо налаженные связи с родиной, что облегчает торговую деятельность и вербовку наемных работников из числа соплеменников. Большинство фирм и предприятий, созданных мигрантами, опирается на родственные и земляческие связи, которые становятся основой ведения бизнеса и организации управления. Российский социолог О. Вендина приводит точку зрения, в соответствии с которой, по мере роста миграционных процессов в современном мире, национальная диаспора рано или поздно превратится во вторую, после национального государства, форму национальной организации. Как бы там ни было, но и сейчас диаспоры играют важную роль в той же российской экономике, причем государство не предпринимает каких-либо серьезных усилий для того, чтобы ограничить влияние диаспор на отдельные сегменты экономики. С другой стороны, наличие диаспоры как формы организации национальных меньшинств позволяет хоть как то осуществлять взаимодействие с мигрантами, оказывать влияние на мигрантскую среду, что имеет особенно важное значение в контексте профилактики экстремизма, борьбы с преступностью, решения конфликтных ситуаций, возникающих между мигрантами и местными жителями. 

Для национальных диаспор этнический бизнес играет очень важную роль по целому ряду причин. Во-первых, наличие собственного бизнеса у членов диаспоры повышает ее социальный статус, позиции в обществе, создает экономическую базу, ресурсы которой могут быть использованы при получении социального капитала. Во-вторых, значительная часть денежных средств, получаемых этническими предпринимателями, расходуется на нужды самих диаспор. Именно за счет пожертвований этнических бизнесменов существуют многочисленные национальные культурные организации, дополнительные школы, религиозно-культовые учреждения. Часть денежных средств, получаемых от этнического бизнеса, расходуется в интересах установления связей с миграционными службами, полицией, судами, прокуратурой, администрациями. Наконец, этнический бизнес играет ключевую роль в трудоустройстве прибывающих соплеменников. К примеру, многие мигранты из стран Средней Азии и Закавказья, прибывающие в Российскую Федерацию, устраиваются наемными работниками на фирмы и предприятия, созданные их соплеменниками, обосновавшимися на территории России раньше. С помощью этнического бизнеса осуществляется и консолидация соотечественников — так, рынки, рестораны, кафе, шашлычные служат местом сбора земляков, выполняют, своего рода, интеграционные функции. 

Питер Стокер, изучающий поведение мигрантов из Турции, обосновавшихся в Германии, обращает внимание на активную роль, которую турки играют в малом бизнесе ФРГ. По словам Стокера, наличие семейных предприятий турецких малых предпринимателей позволяет трудоустроить младших родственников, которые в противном случае пополнили бы армию безработных и городского маргиналитета (Стокер П. Работа иностранцев: обзор международной миграции рабочей силы. М., 1995.). Постепенно турки «подмяли» под себя большинство точек общественного питания и значительную часть рыночной торговли овощами и фруктами, заняв в германском обществе ту социальную нишу, которую в России занимают азербайджанцы и другие выходцы из Закавказья. В 2011 г. канцлер ФРГ А. Меркель сообщила, что в Германии действует не менее 80 тысяч турецких предприятий. 80% персонала на данных предприятиях составляют этнические турки. Основная часть предприятий, созданных лицами турецкой национальности, сосредоточена в сфере общественного питания и легкой промышленности. При этом большинство предприятий находится в крупных городах, где сосредоточена основная часть мигрантов из Турции. Многие предприятия являются семейными, трудятся на них, преимущественно, члены одной большой семьи, иногда с привлечением знакомых или сторонних наемных работников. В любом случае, турки сегодня играют важную роль в экономике ФРГ, в особенности в малом и среднем бизнесе. Неизвестно, смогла ли бы Германия в должной мере реализовывать свои потребности в предприятиях общественного питания или рыночной торговле овощами и фруктами, не проживай в стране значительной турецкой диаспоры. Но с другой стороны, рост количества этнических бизнесменов турецкого происхождения, сопровождающийся и увеличением материального благосостояния турецкой диаспоры, влечет за собой появление политических амбиций. Сегодня никого не удивишь турком — депутатом Бундестага и даже мэром немецкого города. Более того, в некоторых городах, где турецкое и иное «приезжее» население составляет около половины жителей, мигранты начинают сами определять культурный облик городов. Скандально известно выступление депутата Партии зеленых ФРГ Наргесс Эскандари — Грюнберг (она, правда, не турецкого, а иранского происхождения), в котором восточная леди, не стесняясь, заявила: «теперь во Франкфурте проживает 40% иностранцев, а кому это не нравится, пожалуйста, может уезжать» (Козловский В. Турецкая доля немецкого чуда // http://www.cogita.ru/). 

Появление у турок, алжирцев, иранцев и других мигрантов из стран Азии и Африки, проживающих в Европе, политических амбиций, во многом, вызвано именно функционированием и обогащением этнического бизнеса. У гастарбайтеров, метущих улицы или переносящих тяжести на стройке, никаких серьезных политических амбиций быть не может. Однако когда в руках диаспоры сосредотачиваются 30-50-70% малого бизнеса конкретного города или региона, то здесь она получает вполне ощутимые экономические рычаги для претворения в жизнь своих интересов. Постепенно диаспоры получают возможность направлять получаемые от этнических предприятий денежные средства не только на поддержку национальных культурных организаций, но и на лоббирование своих интересов в законодательных и исполнительных органах власти. Появляются депутаты из мигрантской среды, не говоря уже о более низшем уровне — работниках местных администраций, правоохранительных органах, юристах различного профиля, журналистах и т.д. Этнический бизнес, таким образом, становится важнейшим инструментом влияния национальной диаспоры на политику государства. С другой стороны, интегрируясь в политическую жизнь государства, диаспоры внутри себя еще больше укрепляют закрытость, внутреннюю дисциплину, консервируют отжившие даже на родине клановые отношения. Эти процессы являются защитным механизмом, направленным на обеспечение выживания в чуждом окружении, но при этом и лидеры диаспор прекрасно понимают — их политическое будущее остается безоблачным лишь постольку, поскольку мигранты не интегрируются в принимающее общество. В противном случае исчезнет надобность в самих диаспорах, и их руководители превратятся лишь в организаторах этнически ориентированного досуга, но не в серьезных общественных и политических деятелей. 

Таким образом, можно выделить и негативные последствия расширения этнического бизнеса. Во-первых, этнический бизнес способствует консервации внутренней замкнутости мигрантских диаспор, поскольку в последних создается особая микросреда, позволяющая мигрантам комфортно существовать на чужбине, не задумываясь об интеграции в принявшее их общество. Значительная часть мигрантов общается исключительно в своей среде, противится межнациональным бракам, принятию культуры принимающего общества. Это становится частой причиной межнациональной напряженности и возникающих вследствие нее конфликтов на межнациональной почве. Многие выходцы из стран Азии и Африки, проживающие в Европе, не считают нужным изучение языков принимающих стран в должном объеме, поскольку рассчитывают на помощь со стороны земляков, уже приобретших весомые позиции в бизнесе и даже на государственной службе — в тех же правоохранительных органах. Наименее подвержены интеграционным процессам те группы мигрантов, которые проживают компактно, замкнутыми группами. Причем последнее явление имеет место быть и в мегаполисах, где формируются «этнические гетто» в определенных районах городов, и в сельской местности, где мигрантскими диаспорами могут населяться целые села и деревни, фактически представляющие собой островки другой культуры в рамках принимающего общества. С одной стороны, нет ничего плохого в стремлении людей обитать в комфортной для них среде, в окружении земляков и соплеменников, с которыми не возникает языковых барьеров и культурных противоречий. Но другая сторона этой проблемы — растущая фрагментаризация общества, то есть разделение его по национальному признаку, с формированием практически неподконтрольных групп населения, живущих по своим законам, фактически — как «государства в государстве». 

Компактные поселения мигрантов могут стать не только колоритными объектами, привлекающими любителей национальных кухонь в свои рестораны и кафе. Чаще эти районы становятся очагами теневого предпринимательства, уличной преступности и даже политического экстремизма и религиозного фундаментализма. Так, заселенные мигрантами кварталы Парижа и Берлина, Марселя и Франкфурта становятся в конфликтных ситуациях очагами массовых волнений, подавлять которые приходится с привлечением значительных сил полиции и даже армейских подразделений. Известно, что некоторые структуры этнического бизнеса, созданные выходцами из ближневосточных государств, могут быть причастны к финансированию радикальных и религиозно-фундаменталистских организаций, к вербовке мигрантской молодежи для участия в экстремистской деятельности. Так, известно, что значительные потоки добровольцев для участия в боевых действиях на стороне «Исламского государства», направляются в Сирию и Ирак из Европы. Конечно, в этих потоках есть определенная доля европейцев, принявших ислам, но основную часть составляют, разумеется, выходцы из диаспор. 

Правоохранительными органами Российской Федерации неоднократно проводятся операции на крупных оптово-розничных рынках в Москве и других городах страны, где основную часть продавцов и предпринимателей составляют мигранты из стран Средней Азии, Закавказья, Ближнего Востока. В результате оперативных мероприятий часто находят большое количество религиозной и экстремистской литературы, а порой — и оружие. Нередко на подобных рынках действуют подпольные молельни, происходят собрания религиозных фундаменталистов. Этнический бизнес предоставляет для этих целей финансовое обеспечение и организационную «крышу», более того — может лоббировать интересы радикальных кругов в правоохранительных органах и властных структурах. 

Другая негативная сторона этнического бизнеса — его повышенная криминализованность. Широко известно, что в Российской Федерации именно этнический бизнес в наибольшей степени связан с организованными преступными группировками, создаваемыми на этнической основе. Этническая преступность использует бизнес-структуры, создаваемые соплеменниками, а то и своими собственными представителями, для отмывания денежных средств, финансирования преступной деятельности, обеспечения легальной «крыши». К тому же, развитые связи этнических предпринимателей с соплеменниками, остающимися на родине, позволяют преступным группировкам осуществлять контрабанду как обычных товаров, так и наркотиков, спирта, оружия. Кроме того, организованная преступность контролирует нелегальную миграцию, выдачу купленных или фальшивых документов. Наконец, этнические бизнес-структуры в наибольшей степени подвержены рэкету со стороны соплеменников, причем предприниматели предпочитают не обращаться в правоохранительные органы, поскольку ориентированы на замкнутую жизнь диаспор и либо решают возникшие проблемы собственными силами, либо соглашаются с условиями рэкетиров. 

Так, известно, что знаменитые китайские «триады» действуют почти исключительно в среде китайской эмиграции, не затрагивая повседневную жизнь коренного населения. В Российской Федерации этнические преступные группировки, создаваемые выходцами из республик Закавказья, более заметны и рядовому обывателю — представителю коренного населения, тогда как преступные группировки, создаваемые выходцами из стран Восточной и Юго-Восточной Азии — Китая, Кореи, Вьетнама, а также из африканских государств, предпочитают не выносить свою деятельность за пределы диаспор и об их существовании становится известно только после совершения каких-либо преступлений и проведения оперативных мероприятий сотрудниками правоохранительных органов и специальных служб. Однако это в городах европейской части России китайская мафия предстает экзотикой, сталкиваются с которой, разве что, сами представители китайской диаспоры да работники вещевых рынков. На Дальнем Востоке несколько иная ситуация — там, учитывая географическую близость КНР, масштабы деятельности организованных преступных группировок, созданных гражданами Китая, носят более развернутый характер. Здесь в интересы китайских «триад» входят торговля лесом и контрабанда синтетических наркотиков из Китая. 

Развитие этнического предпринимательства на территории Российской Федерации имеет как позитивное, так и негативное содержание. С одной стороны, этнический бизнес способствует общему развитию российской экономики и повышению качества жизни населения, поскольку заполняет те сферы деятельности, которые вряд ли бы, по крайней мере, в таком масштабе, заполняли бы представители коренного населения. К примеру, ресторанный бизнес никогда не был характерен для русского народа, равным образом как современные русские городские жители не будут заниматься оптово-розничной торговлей овощами и фруктами. Благодаря этническому бизнесу происходит интеграция мигрантов в экономическую жизнь страны, они обрастают связями в принимающем обществе и, соответственно, уже в меньшей степени склонны к проявлениям деструктивного поведения. Другая сторона этнического бизнеса — его повышенная склонность к теневизации, использованию теневых схем привлечения нелегальных мигрантов, консервация внутренней замкнутости национальных диаспор. Криминализация этнического бизнеса, а также возможные связи с международными экстремистскими и террористическими организациями, напрямую представляют существенную угрозу национальной безопасности российского государства. 

Этнический бизнес в современной России надо принимать как реальность. Государство не должно потакать этническим предпринимателям и допускать лоббирование их интересов путем коррупции и кумовства, но с другой стороны, не должно препятствовать предпринимательской активности, пусть и выходцев из других государств. Естественно, что этнический бизнес в силу его специфики должен находиться под повышенным контролем со стороны государственных структур, прежде всего — для противодействия возможным нарушениям законодательства, попыткам подрыва национальной безопасности российского государства.

 

---